– Разве он ничего вам не рассказывал обо мне? Ну, конечно, нет, он ведь все забыл. Но, может быть, он как-то упоминал обо мне до того, как он потерял свою память. Нет, не упоминал?
Меада мотнула головой.
– С какой стати, разве у него для этого была какая-то причина?
Карола достала сигарету из шагреневого ящичка, прикурила и, глядя на тлеющий конец сигареты, сказала:
– Причина? Вот, как оказывается, вы смотрите на это. Положим, кое-кто считает, перед тем как просить вас выйти за него замуж, ему следовало бы упомянуть о том, что раньше уже существовала миссис Армтаж. Он ведь просил вас выйти за него? Ваша тетя, кажется, думает именно так.
Пальцы Меады стиснули спинку кресла. Она сказала:
– Мы помолвлены.
Из ярко-красного рта Каролы вылетело облачко дыма.
– Разве вы не слышали, что я сказала? Я думаю, что вы не уловили или недопоняли. Наверное, для вас это явилось шоком. Но разве я в этом виновата? С какой стати мне держать язык за зубами и позволять Жилю делать вид, что он забыл меня. Знайте же, я получаю денежное содержание. И каково же оно? Он дает мне четыреста фунтов в год. Разве мне этого может хватать.
Меада оцепенела. Неужели это происходит с ней, а не с кем-нибудь другим? Она взглянула на фотографию на камине, а затем на Каролу. Есть вещи, в которые трудно поверить.
Едва она произнесла «Мисс Роланд…», как была остановлена встречным взглядом и взмахом сигареты.
– Нет, я не Роланд. Я вам говорила, но вы не расслышали. Роланд – это мой артистический псевдоним. Совсем неплохой, не находите? Но мое настоящее имя Армтаж. Вот о чем я вам твержу все это время, я миссис Армтаж.
Она повернулась лицом к камину, взяла фотографию и приподняла ее.
– Он не очень красив, но не лишен привлекательности, как вы полагаете? По крайней мере именно так я и считала, пока не открыла, какой он на самом деле: бесчувственный, скупой, злой человек.
Меада уставилась на нее широко открытыми глазами. Ей казалось, в этом нет ни капли смысла, ни доли истины. Она проговорила страшным шепотом:
– В этом нет ни капли правды…
Карола поставила фото на место и подошла к ней. Она разозлилась, но за ее злобой скрывалось еще тайное злорадство. Ей всегда хотелось как-то поквитаться с Жил ем, но о такой возможности она даже и мечтать не могла. Неподалеку на изящном столике с серебряными ножками и стеклянной крышкой лежала пачка писем. Она взяла лежавшее сверху письмо и проговорила с любезной интонацией.
– О, оказывается, я лгу? Ладно, мисс Меада Андервуд, только посмотрите сюда, возможно, вам придется пожалеть о сказанном! Надеюсь, вам знаком почерк Жиля.
Карола держала письмо прямо перед лицом Меады. Почерк был похож на почерк Жиля, мелкий и четкий. В глазах у Меады прояснилось, все стало четким и ясным: край бумаги, измятый перегиб письма, рука Каролы, ее длинные пальцы, красные ногти, кольцо с прозрачным и ярким брильянтом, письмо Жиля.
Вот что было в нем:
«Вы глубоко заблуждаетесь, если полагаете, что такого рода доводы окажут на меня какое-либо воздействие. Вы просто взываете к чувствам, но в этом я не вижу никакого смысла. Если говорить откровенно, это приводит меня в негодование, поэтому я советую вам остановиться. Я буду выплачивать вам четыреста фунтов в год при одном условии: вы обязуетесь больше не называться именем Армтаж. Если я обнаружу, что вы нарушили это условие, то незамедлительно прекращаю выплачивать ваше содержание. Вы считаете, что имеете полное и законное право носить это имя, но если я обнаружу, что вы где-нибудь называетесь им, выплата содержания будет приостановлена. Это хорошее имя, но я все-таки полагаю, что четыреста фунтов в год для вас гораздо важнее. И это, дорогая Карола, мое последнее слово».
Меада подняла глаза, увидела на лице Каролы Роланд злобное выражение и быстро, на одном дыхании, произнесла:
– Он не любит вас.
Голова Каролы резко дернулась.
– Теперь нет. Но разве вы не знаете Жиля? Он такой переменчивый, в один прекрасный день влюбляется в вас, а на другой уже все забывает. Так же он поступил и с вами, не правда ли? Скажете, что я лгу, но разве я не миссис Армтаж, кстати, вы не извинитесь передо мной? Это ведь написано собственной рукой Жиля, вы же не можете отрицать очевидного.
Меада выпрямилась и застыла.
– Вы разведены?
Карола рассмеялась.
– О, нет, ничего подобного, просто между мной и Жил ем все кончено, как я уже говорила. Ничего, когда-нибудь он вспомнит обо мне и все вам расскажет. Это вам предостережение на будущее, голубушка!
Меада нагнулась, подняла шерстяной спенсер, затем повернулась к выходу. Говорить что-либо было бессмысленно. Дверь в переднюю была открыта, наружная дверь тоже была приотворена. Меада так и ушла бы, ничего не ответив, если бы не услышала раздавшийся ей вслед смех Каролы. Меада вся вспыхнула от безудержного гнева, и, остановившись на пороге, она сказала звенящим от ярости голосом:
– Нет ничего удивительного в том, что он вас ненавидит!
После страшной вспышки негодования она внезапно обнаружила, что в метре, или чуть более, от нее миссис Смоллетт на коленях мыла площадку. Рядом с ней стояло полное ведро с мыльным раствором, и она драила цементный пол жесткой щеткой. Много ли ей удалось подслушать из ее отвратительного разговора с Каролой Роланд? Жесткая щетка с шумом елозила по полу, но у Меады возникло неприятная уверенность, что миссис Смоллетт только-только начала убираться по-настоящему. Вероятно, она подслушивала, ведь обе двери были приоткрыты. Судя по всему, она едва приступила к уборке, это означало, что миссис Смоллетт слышала каждое слово. Меаде больше ничего не оставалось делать, как, проходя мимо, поздороваться:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79