— Ну, как фокус?
— Здорово! — восхитилась Агния.
— И точно то же самое было у Антохи. Вот здесь, рядом.
— То есть он был вашим соседом? — решила она уточнить.
— Ну да, мы вместе получали мастерские. Вот его дверь, — и Кирилл хлопнул рукой по стене. — Здесь когда-то пребывала Анна Гарни, которая приехала ко мне, а он её увёл.
— Та самая Гарни?! — удивилась Агния. — Она приезжала к вам?
— Ну не к Антохе же, — ответил Кирилл с лёгкой улыбкой. — Но уехала она от него.
Агния уже читала об этой знаменитой парижской галерейщице, которая пришла в мастерские великих художников юной рыжеловолосой красавицей. У великих нищая юность была далеко позади — все они стали богатыми старцами. А у юной натурщицы Гарни был апогей бедности. Великие скопом в неё повлюблялись и завещали ей кто работы, а кто и состояния. В результате к тому времени, когда она распрощалась с юностью, в её владении были и замки и виллы. А дальше она сама приумножала свои богатства с помощью молодых художников. Покупая их работы, она помогала талантам встать на ноги и, раскутав их имена, продавала те же работы в десятки, а то и в сотни раз дороже. И в жизни Шолохова она тоже сыграла свою роль.
Кирилл пропустил Агнию в дверь, помог снять куртку, повесил её на один из массивных чугунных крюков, которые торчали из стены на разных уровнях, аккуратно поставил свою большую папку и продолжил:
— Сначала он увёл у меня жену, а потом судьбу. Но я на него не обижаюсь.
Он ведь всегда был такой — привык карабкаться. Я ж его с детского сада знал.
Кирилл усадил Агнию в огромного размера дряхлое кресло, и, пока он в выгородке, превращённой в кухню, готовил кофе, она осматривала его мастерскую.
Эскизы декораций, большие листы с книжными иллюстрациями на стенах, длинный самодельный стол для просмотра работ, полки, на которых стояли огромные папки.
— Я бы вам с удовольствием показал свои работы, но вам сейчас нужно другое, я понимаю, — проговорил Кирилл, подвинув к её креслу низенький столик, на который тут же выставил чашку с дымящимся кофе и блюдо с печеньем и сушками.
Агния для приличия запротестовала, но художник понимающе улыбнулся и спросил:
— Можно начинать? Тогда доставайте свой блокнот или диктофон — с чем вы привыкли работать?
Агния вынула из сумки и то и другое, и работа началась.
* * *
Его поставили в угол через пять минут после того, как привели в детский сад. Я его сразу увидел: он вошёл со своей игрушкой — такой тряпичный то ли заяц, то ли медведь, и встал у двери. Это была старшая средняя группа — то есть нам было по пять лет, можно сказать, сознание у нас уже работало.
Он минуты две постоял у двери со слегка заторможенным видом, и тут к нему подскочил Семён. Это у нас в группе был такой переросток, ему исполнилось шесть, но его, сына воспитательницы, оставили с нами. И он отнимал у всех игрушки, не насовсем, а так: поиграет и отдаст. Как бы право первой ночи.
Тут ещё вот что нужно учесть: все дети, когда их родители первый раз приводят в детский сад, слегка напуганы. Некоторые вообще только через месяцы приходят в естественное состояние. Ну и у Антона тоже вроде бы напуганный был вид. Поэтому Семён так запросто к нему подвалил и хотел забрать зайца. Я, например, свою игрушку ему сразу отдал: он на полголовы был нас больше. Антоха же вцепился. Семён дёрнул сильнее и толкнул его — так, что он стукнулся головой о дверь. И тогда Антон впервые при мне продемонстрировал знаменитый удар. Он затылком ударил Семена в лицо, тот сразу заорал, закрылся, и все увидели, что между пальцев у него потекла кровь из носа. Мы тоже закричали, прибежала воспитательница, то есть его мать, и Антон был поставлен в угол. Я этот случай, когда он впервые появился в моей жизни, хорошо помню.
А потом нам запретили рисовать. То есть сначала я его привлёк к этому делу, и мы стали рисовать вместе.
Сам Кирилл полюбил водить по бумаге карандашом, зажав его в кулаке, ещё не научившись ходить. Увидев, что иногда у него вырисовывается кое-что осмысленное, родители стали покупать ему альбомы для рисования. Когда же альбомы заканчивались, а денег на их покупку не было, мать, которая работала машинисткой в редакции, приносила пачки рукописей. Все эти рукописи, которые авторы не забирали в срок, были напечатаны на одной стороне бумаги, другая же оставалась белой. Кирилл рисовал дома с утра до вечера, и рисование заменяло ему многие игры.
Однажды, когда ему подарили очередной альбом, он принёс его с собой в детский сад, чтобы и там заняться любимым делом. Мать дала ему с собой несколько цветных карандашей, и мальчик, разложив своё хозяйство на низком столике, принялся рисовать. Его и Антона приводили в группу раньше всех, поэтому сначала в игровой комнате было свободно и тихо, а затем, минут через тридцать, она наполнялась детьми. Третьим обычно появлялся Семён, тот самый сын воспитательницы Семён, но его по какой-то причине в тот день оставили дома может быть, была выходной сама воспитательница.
В общем рядом с Кириллом тогда был только Антон. По-видимому, он впервые в жизни наблюдал за процессом рисования, а карандаш разглядывал и ощупывал, как папуас, получивший этот загадочный предмет в подарок от Миклухо-Маклая.
Естественно, что, исследовав карандаши один за другим, он тут же решил присоединиться к Кириллу. К счастью, альбом был велик, за столиком тоже места хватало, и они стали рисовать вместе, слегка подталкивая друг друга локтями.
Скоро весь альбом был изрисован, а жажда творчества только-только разгорелась.
И тогда Кирилл вспомнил, что в кабинете у заведующей есть точно такие листы бумаги, какие машинистка-мать приносила ему с работы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125