— Валюша? Барханов, минут на сорок задержусь. Готовьте плановых.
— Убедили, — проговорил сосед. — Поехали. Забирайте себе свою пульку.

* * *

Когда Катя, запыхавшись вбежала в здание прокуратуры, Тамара (Сергеевна), уже восседавшая при полном марафете, сказала:
— Опять опаздываешь. Про Новосельскую слышала? Давай к Самарину, там летучка.
Катя взбежала на второй этаж и распахнула дверь Самаринского кабинета. Действительно, все уже собрались.
Лица пасмурные, даже не обернулись, только Дмитрий Евгеньевич кивнул на стул.
Ничего неожиданного Катя не услышала. Мир взбудоражен, из Москвы уже звонили, скорее всего Сам возьмет и это дело под личный контроль. О Савченко уже все забыли. Было не до него.
— А вот мне говорили, — сказал Никита очень мрачно, — что в Кремле какой-то зловредный вирус обнаружили. И тот, кто там сидит слишком долго, заболевает, и у него развивается слабоумие. — он посмотрел на Самарина, потом на Катю, — Нет, ты прикинь?
— А другие чего ж не болеют? — спросила Катя, — Там же куча народу? Обслуга всякая, политики. Или он не всех поражает?
— Ха, политики, они что же, нормальные? — ответил Никита, — А про обслугу нам просто не говорят. Сдадут в Дом инвалидов или вообще…
Самарин посмотрел на Панкова:
— Никита, мы здесь не анекдоты травить собрались.
— А я тоже слыхал, — серьезно поддержал Панкова Иван Платонович Треуглов, — Есть такой вирус. Американцы специально заражают наших. Бактериологическая война, вот как это называется. Не хотят они, чтобы Россия стала процветающим государством.
Треуглов был следователем предпенсионного возраста, который так и не смог подняться по иерархической лестнице. Сам он считал, что это было следствием его особой неподкупности и честности, но имелось и другое мнение.
— Это к делу не относится, — сурово оборвал его Самарин. — Кстати, Иван Платонович, вам поручается опросить жильцов дома по набережной Карповки. Обойдите все квартиры, узнайте, кто что видел и слышал. Найдите вызвавших милицию. Я проверил — сигнал поступил из телефонной будки, расположенной у соседнего дома. Звонил мужчина. Попробуйте его найти.
Треуглову часто поручали отрабатывать возможные связи по месту жительства, особенно когда можно было спокойно обойтись справкой, что опрос не дал положительных результатов. Еще его коньком считалась борьба с наркоманией, особенно профилактическая. Нужно же как-то использовать кадры. Иногда его сажали за макулатуру, то есть за писание вороха необходимых бумажек. Каждый посетитель прокуратуры мог полюбоваться на солидного седовласого мужчину с красноватым лицом, который, сосредоточенно глядя то на листок перед собой, то на клавиатуру, тычет по клавишам двумя пальцами, одновременно вполголоса бормоча под нос:
— У-го-лов-ное де-ло за… эх, ё-моё, где ж он есть, этот номер-та?
— Теперь, Никита, ты, — Самарин обернулся к Панкову, похоже, по-прежнему думавшему о кремлевских вирусах. По крайней мере вид у него был отсутствующий. — Эй, проснись, замерзнешь!
— Чего это вы, Дмитрий Евгеньевич? — буркнул Никита. — Я слушаю внимательно.
— Весь обратился в слух, — пояснила Катя.
— Похвально, — кивнул Самарин, — Так вот, Никита, выясни пока адреса собачьих питомников. Нужно их все проверить, разузнать, что там делают, к примеру, той-терьеров выращивают или собачьи бои проводят. Нас интересуют те и другие.
— Терьеры-то вам зачем, Дмитрий Евгеньевич? — поинтересовалась Катя.
Самарин вспомнил об останках маленькой собачки, до сих пор покоящихся в глубине морозильной камеры.
— Той-терьеры тоже могут пойти в дело. Катя, повернувшись к Никите, покрутила пальцем у виска. Дмитрий только рукой махнул и продолжал:
— Так вот, Никита, нужно проверить по всей области.
— По области?! — не поверил ушам Никита, — В Лодейное Поле кататься? Между прочим, на дворе конец ноября, чтоб вы знали, Дмитрий Евгеньевич. В электричках можно дуба дать.
— А в газете писали, что нынче зима на редкость теплая выдалась, — вставил Треуглов без всякой задней мысли.
— Вот видишь, что Иван Платонович говорит.
— Так вот пусть он и катается от Тихвина до Приозерска!
— Никита, — Самарин сделал очень строгое лицо, — у Ивана Платоновича своя задача.
— Теперь Катя… У Галины Николаевны сын остался, Кирилл. Сейчас его забрала бабушка. Хорошо бы поговорить с мальчиком и с бабушкой. Может быть, не захотят с нами встречаться, может, им и сказать нечего, но попробовать нужно. Ты человек тактичный…
Никита громко фыркнул.
— В отличие от других, — продолжал Самарин, — Кате можно поручить такое тонкое дело.
— А что?! Что?! — вспыхнул Никита, — Я виноват, что эта дура жалобу накатала, будто я ей чего-то пообещал застеклить? Я ей в следующий раз так застеклю!
— Вот тут ты не прав. Учись работать с населением.
— Дебилы, — проворчал Панков.
— Не дебилы, а сограждане, — сказал Треуглов. Все замолчали.
— Я в больницу к Семицветову.

Глава 22. Человек-кокон

Тимур Кибирович Семицветов находился на излечении в Клинике военно-полевой хирургии Военно-медицинской Академии. Знаменитая клиника специализируется на огнестрельных ранениях, но ведь в Петербурге не существует лечебного заведения, занимающегося исключительно покусами. Нечасто нападают на граждан дикие звери, скорее сами граждане нападают на них.
Обычными покусами занимаются травматологические пункты, но тут случай особый, и пострадавший тоже непрост.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127