Разве ты не знаешь, что чужое счастье раздражает и озлобляет людей? Будь мы благоразумны, мы скрывали бы его, как преступление. Ты думал, что возносишь меня, а на самом деле низринул. Ты гордился нашей любовью, выставлял её напоказ. И я напрасно молила тебя позволить мне жить незаметно, в тени.Вскоре весь город знал, что я твоя любовница. В свете только и говорили о твоих безумных тратах на меня. Как я краснела из-за роскоши, в которой ты вынуждал меня жить! Ты был доволен: моя красота стала известна всем, а я плакала, потому что всем стал известен и мой позор. Обо мне говорили, как о тех женщинах, чья профессия — толкать мужчин на самые чудовищные безумства. Сколько раз я встречала свою фамилию в газете! И о том, что ты женишься, я узнала тоже из газеты. Я должна была бежать от тебя, но у меня не хватало решимости.Я трусливо смирилась с постыднейшей участью. Ты женился, а я осталась твоей любовницей. О, какое это было мучение, какой это был страшный день! Я сидела одна в комнате, где все дышало тобой, а ты венчался с другою. Я говорила себе: «Вот сейчас невинная, благородная девушка вручает ему руку и сердце. Какие обеты сейчас произносят его уста, которые так часто сливались с моими?» После этого страшного несчастья я, бывало, спрашивала бога, какое преступление я совершила, что он так безжалостно карает меня. Вот оно, моё преступление: ты женился, и я осталась твоей любовницей, а твоя жена умерла. Я видела её всего один раз, всего несколько минут, но по тому, как она смотрела на тебя, я поняла: она тебя любит так же, как я. Ги, это наша любовь убила её!Утомлённая г-жа Жерди умолкла, но никто из присутствующих не шелохнулся. Все благоговейно, с волнением слушали и ждали, что будет дальше.М-ль д'Арланж была не в силах стоять, она опустилась на колени и прижимала ко рту платок, пытаясь заглушить рыдания. Ведь эта женщина — мать Альбера!И только монахиню не тронул этот рассказ: она уже столько раз слышала, как бредят больные. Нет, она ничего, совершенно ничего не поняла в происходящем.«Эти люди сошли с ума, — думала она. — Придавать такое значение горячечному бреду…»Она решила, что она одна из всех сохранила здравый смысл. Подойдя к кровати, она хотела накрыть больную одеялом.— Сударыня, давайте укроемся, — сказала она. — Вы простынете.— Сестра… — произнесли одновременно врач и священник.— Черт возьми, дайте ей говорить! — крикнул старый солдат.— Но кто мог тебе сказать, будто я тебе изменяю? — вдруг произнесла больная, не видевшая и не слышавшая ничего вокруг. — О, низкие люди! За мной, видно, следили и обнаружили, что ко мне ходит офицер. Так знай же: то был мой брат Луи. Когда ему исполнилось восемнадцать, он завербовался в армию, сказав нашей матушке: «Все-таки одним ртом в семье будет меньше». Он оказался хорошим солдатом, и начальство сразу заметило его. Он старался, учился и очень быстро стал продвигаться в чинах. Его произвели в лейтенанты, потом в капитаны, назначили командовать эскадроном. Луи всегда любил меня, и, если бы остался в Париже, я не пала бы так низко. Но матушка умерла, и я оказалась одна в этом огромном городе. Он был унтер-офицером, когда узнал, что у меня есть любовник. Я думала, он больше никогда не захочет меня видеть. И все-таки он простил меня, сказав, что, хоть я и оступилась, единственным моим оправданием является постоянство. Ах, друг мой, к моей чести он относился ещё ревнивей тебя. Луи приходил ко мне, но тайком. Это я была виновата, что ему приходилось стыдиться меня. Я вынуждена была молчать о нем, никогда не упоминать его имени. Доблестный солдат, мог ли он признаться, что его сестра находится на содержании у графа? Я принимала строжайшие предосторожности, чтобы его не видели. И вот к чему это привело! Ты усомнился во мне! Когда брат узнал, какие толки ходят обо мне, он в слепой ярости хотел вызвать тебя на дуэль. Мне едва удалось убедить его, что он не имеет права меня защищать. Как я была наказана! Какой дорогой ценой заплатила за краденое счастье! Но ты вернулся, и все забыто. Ведь ты веришь мне, Ги, веришь? Я напишу Луи, он придёт, он подтвердит, что я не лгу. Ты же не усомнишься в слове солдата?— Клянусь честью, — подтвердил старый солдат, — все, что говорит сестра, правда.Но умирающая не слышала его, она продолжала прерывающимся голосом:— Какое счастье, что ты здесь! Я чувствую, как оживаю. Я ведь чуть не заболела. Наверное, я сейчас не очень красива, но все равно, поцелуй меня… — И она протянула руки и подставила губы, словно для поцелуя. — Но только одно условие, Ги: ты оставишь мне моего сына. Умоляю, заклинаю тебя, не забирай, оставь его мне! Что станется с матерью, если она лишится своего ребёнка? Ты требуешь его у меня, чтобы дать ему прославленное имя и огромное богатство… Нет! Говоришь, что эта жертва нужна ради его счастья… Нет! Мой ребёнок принадлежит мне, и я не отдам его. Никакие богатства на земле, никакие почести не заменят ему матери, склоняющейся над его колыбелью. Ты хочешь отдать мне взамен её ребёнка… Нет, ни за что! Чтобы эта женщина целовала моего сына! Это невозможно! Заберите от меня чужого ребёнка, он внушает мне ужас, отдайте мне моего. Ги, не настаивай, не угрожай, что рассердишься, что бросишь меня, — я же уступлю, а потом умру. Откажись от своего гибельного плана, ведь даже подумать такое — и то грех. Увы, ни мольбы, ни слезы не трогают тебя. Ну что ж, бог нас покарает. Трепещи при мысли о нашей старости. Нет ничего тайного, что не стало бы явным. Когда-нибудь дети придут к нам и предъявят жестокий счёт. Они проклянут нас. Ги, мне ясно наше будущее. Я вижу, как мой сын в ярости бросается ко мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119