Альбер все не мог решиться.— Поверьте честному слову, я не подстраиваю вам ловушку. Она мне все сказала. Понимаете, все.И тогда Альбер заговорил. Его показания полностью, до мельчайших подробностей совпадали с показаниями Клер. Отныне никаким сомнениям не оставалось места.Чистосердечие м-ль д'Арланж не могло вызывать никаких подозрений. Либо Альбер невиновен, либо она его сообщница.Но могла ли она сознательно стать сообщницей столь гнусного преступления? Нет, даже заподозрить её в этом было невозможно.Но где же тогда искать убийцу?Ведь правосудию, когда оно обнаруживает преступление, нужен преступник.— Сударь, вы обманывали меня, — строго сказал следователь Альберу. — Вы рисковали головой, но, что куда серьёзней, ваше поведение могло ввести правосудие в непростительное заблуждение. Почему вы мне сразу не сказали правду?— Сударь, — отвечал Альбер, — мадемуазель д'Арланж, согласившись на свидание со мной, вверила мне свою честь.— И вы бы скорей погибли, чем обмолвились об этом свидании? — иронически спросил г-н Дабюрон. — Что ж, это прекрасно и достойно давних рыцарских времён.— Я вовсе не такой герой, как вы полагаете, — спокойно отвечал обвиняемый. — Я солгал бы, если бы сказал, что не надеялся на Клер. Я ждал её. Знал, что, услышав о моем аресте, она сделает все, чтобы спасти меня. Но мой арест от неё могли скрыть, и этого я опасался. В таком случае я решил — в той мере, в какой могу быть уверен в себе, — не упоминать её имя.В этом не было ни капли бравады. Альбер говорил то, что думал и чувствовал. Г-н Дабюрон пожалел о своём ироническом тоне.— Сударь, — благожелательно сказал он, — сейчас вас отведут в тюрьму. Пока я ещё ничего не могу сказать, кроме одного: больше вас не будут содержать в строгом заключении. К вам будут относиться, как к арестанту, который, по всей видимости, невиновен.Альбер поклонился и поблагодарил. Вошёл жандарм и увёл его.— А теперь пригласите Жевроля, — велел г-н Дабюрон протоколисту.Однако начальника сыскной полиции не оказалось, его только что вызвали в префектуру, но найденный им свидетель, мужчина с серьгами, дожидался в галерее.Его пригласили в кабинет.Это был невысокий, коренастый, прочно скроенный и крепкий как дуб человек, на чью широкую спину свободно можно взвалить три мешка зёрна.Светлые волосы и бакенбарды, казалось, делали ещё темней его загорелое лицо, прокалённое солнцем тропиков, продублённое непогодами и морскими ветрами.У него были широкие, жёсткие, мозолистые руки с узловатыми пальцами, и пожатие их, надо думать, было подобно тискам. В ушах висели большие серьги с вырезами в форме якоря.Одет он был, как обычно одеваются нормандские рыбаки, когда едут в город или на рынок.Протоколисту пришлось чуть ли не заталкивать его в кабинет.Этот морской волк робел и смущался.Вошёл он походкой вразвалку, как ходят моряки, привычные к бортовой и килевой качке, когда с удивлением обнаруживают под ногами твёрдую землю, или, как они полупрезрительно говорят, коровью палубу.Он в нерешительности мял в руках мягкую войлочную шляпу, украшенную маленькими свинцовыми медальками, прямо-таки точную копию августейшей шапки блаженной памяти короля Людовика XI, уснащённую вдобавок шерстяным шнурком из тех, какие плетут деревенские девушки с помощью простейшего устройства, состоящего из нескольких воткнутых в пробку булавок.Г-ну Дабюрону достаточно было одного взгляда, чтобы определить, что за человек стоит перед ним.Да, никаких сомнений, это был тот самый мужчина с лицом кирпичного цвета, о котором говорил мальчишка из Ла-Жоншер.А уж усомниться в том, что это честный человек, было совершенно невозможно. У него было доброе, открытое лицо.— Ваша фамилия? — задал вопрос судебный следователь.— Мари Пьер Леруж.— Вы что же, родственник Клодины Леруж?— Я её муж, сударь.Как! Муж убитой жив, а полиция и не подозревает о его существовании?Именно так и подумал г-н Дабюрон.Чего же тогда стоит весь поразительный прогресс техники?Сейчас, как и двадцать лет назад, если у правосудия возникли сомнения, приходится тратить уйму времени и денег, чтобы получить ничтожную справку. В большинстве случаев проверить общественное положение свидетеля или обвиняемого стоит огромных трудов.В пятницу днём отправили запрос на сведения о Клодине, сегодня уже понедельник, а ответа нет как нет.И хотя существует фотография, электрический телеграф, имеются тысячи возможностей, неизвестных раньше, они не используются.— Но ведь все считали её вдовой, — заметил следователь, — и она сама выдавала себя за вдову.— Так это она чтоб как-то оправдать своё поведение. Да мы так и условились между собой. Я ведь ей сказал, что для неё я умер.— Вот как… А вы знаете, что она пала жертвой чудовищного преступления?— Господин из полиции, который нашёл меня, сказал мне об этом, — помрачнев, отвечал моряк и глухо пробурчал: — Дрянная она была женщина.— Как! Вы, муж, и так отзываетесь о ней?— Эх, сударь, уж я-то имею на это право. Покойный мой отец, который знал её в молодости, предупреждал меня. А я смеялся, когда он мне говорил: «Ой, смотри, она нас всех опозорит». И он оказался прав. Из-за неё меня разыскивала полиция, точно я злодей какой и прячусь и меня надо искать. Небось всюду, где обо мне справлялись, показывая судебную повестку, люди про себя думали: «Это неспроста. Видать, он что-то натворил». За что мне такое, сударь? Леружи от века были честными людьми. Спросите в наших местах, и вам скажут: «Слово Леружа надёжней подписи». Да, она дрянная женщина, и я говорил ей, что она скверно кончит.— Вы ей это говорили?— Сотни раз, сударь.— Но почему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119