Пожав плечами, старик снова опустился в кресло и, устыдившись, заговорил сам с собою:— Нет, решительно, на этом деле я совсем свихнулся. Только о вдове Леруж и думаю, она мерещится мне повсюду.Однако неосознанное любопытство заставило его пробежать газету. Кроме этих нескольких строчек, он не нашёл в ней ничего, что могло бы стать причиной обморока, крика или даже малейшего волнения.«Странное все же совпадение», — подумал неуёмный сыщик. Только теперь он заметил, что газета слегка надорвана и смята, словно её судорожно сжала чья-то рука.— Странно! — повторил он.В этот миг дверь, ведущая из спальни г-жи Жерди в гостиную, отворилась, и на пороге появился Ноэль. Внезапная болезнь матери, бесспорно, сильно отразилась на нем: он был чрезвычайно бледен; его обычно бесстрастное лицо выдавало большое волнение. При виде папаши Табаре он, казалось, удивился.— Ах, дорогой Ноэль, — воскликнул старик, — развейте моё беспокойство и скажите, как чувствует себя ваша матушка?— Госпожа Жерди чувствует себя неплохо, насколько это возможно.— Госпожа Жерди? — изумлённо повторил старик, однако продолжал: — Я вижу, вы пережили жестокое потрясение.— В самом деле, — ответил адвокат, усаживаясь, — мне был нанесён ужасный удар.Ноэль явно прилагал большие усилия, чтобы спокойно слушать старика и отвечать на его вопросы. Папаша Табаре, находясь в сильном волнении, ничего этого не замечал.— По крайней мере, дитя моё, — попросил он, — расскажите, как это произошло.Молодой человек помедлил, как бы обдумывая что-то. Он не был готов к поставленному в лоб вопросу и колебался, не зная, как отвечать. Наконец он сказал:— Госпожу Жерди страшно поразило известие в газете о том, что женщина, которую она любила, убита.— Вот так так! — вскричал папаша Табаре.Старик был до такой степени потрясён, что чуть было не проговорился о своей тесной связи с полицией. Ещё немного, и он воскликнул бы: «Как! Ваша матушка знала вдову Леруж?» По счастью, он сдержался. Больших трудов стоило ему скрыть своё удовлетворение: он был рад, что безо всяких трудов узнает что-то о прошлом жертвы преступления в деревне Ла-Жоншер.— Эта женщина была верной служанкой госпожи Жерди. Она была настолько предана ей душой и телом, что бросилась бы за неё в огонь и воду.— А вы, друг мой, знали эту почтённую женщину?— Я очень давно её не видел, — отвечал Ноэль, в голосе которого сквозила глубокая печаль, — но знал её и знал хорошо. Должен признаться, я её очень любил — она была моей кормилицей.— Она? Эта женщина? — запинаясь, проговорил папаша Табаре.На этот раз он пребывал в совершённом ошеломлении. Вдова Леруж — кормилица Ноэля! Ну и повезло же ему. Само провидение выбрало его своим орудием и направляло его руку. Теперь он узнает все, что ему нужно, все сведения, которые полчаса назад он отчаялся где-либо добыть. Онемев от изумления, папаша Табаре сидел перед Ноэлем. Вскоре, однако, он понял, что должен сказать хоть что-нибудь, чтобы не ставить себя в неловкое положение.— Большое несчастье, — пролепетал он.— Не знаю, как для госпожи Жерди, — мрачно сказал Ноэль, — но для меня это огромное горе. Удар, нанесённый этой несчастной, поразил меня в самое сердце. Её смерть, господин Табаре, развеяла в прах все мои мечты о будущем и разрушила вполне законные надежды. Я собирался отомстить за жестокую обиду, а смерть эта выбила у меня из рук оружие и ввергла в бессильное отчаяние. Ах, как я несчастен!— Вы? Несчастны? — воскликнул папаша Табаре, которого глубоко тронуло горе его дорогого Ноэля. — Боже мой, отчего же?— Я страдаю, — тихо сказал адвокат, — и притом жестоко. Не только из страха, что справедливость не восторжествует, но и оттого, что остался беззащитен перед клеветой. Теперь обо мне могут сказать, что я мошенник, честолюбивый интриган без стыда и совести.Папаша Табаре не знал, что и думать. Он не видел ничего общего между честью Ноэля и преступлением, совершённым в деревушке Ла-Жоншер. В голове у него роились тысячи смутных и тревожных мыслей.— Успокойтесь, дитя моё, — произнёс он. — Никакая клевета не в силах вас запятнать. Смелее, черт возьми, разве у вас нет друзей? Разве я не с вами? Доверьтесь мне, расскажите, что вас печалит, и, дьявол меня раздери, если мы вдвоём…Адвокат резко встал, воспламенённый внезапным решением.— Хорошо! — прервал он старика. — Вы узнаете все. Я и впрямь устал уже хранить эту тайну, я задыхаюсь. Роль, которую я вынужден играть, тягостна и оскорбительна. Мне нужен друг, способный утешить меня. Я нуждаюсь в советчике, который мог бы меня ободрить. Человек ведь не судья себе, а это преступление ввергло меня в бездну сомнений.— Вы же знаете, — просто ответил папаша Табаре, — что я полностью в вашем распоряжении, вы мне как сын. Располагайте мною без стеснения.— Так знайте же… — начал адвокат. — Но нет, не здесь. Я не хочу, чтобы нас услышали, пройдёмте ко мне в кабинет. IV Когда Ноэль и папаша Табаре, плотно затворив за собою дверь, уселись в комнате, где работал адвокат, старик забеспокоился.— А вдруг вашей матушке что-нибудь понадобится? — спросил он.— Если госпожа Жерди позвонит, придёт служанка, — сухо ответил молодой человек.Это равнодушие, это холодное презрение озадачили папашу Табаре, привыкшего, что сын и мать всегда нежны и предупредительны друг к другу.— Бога ради, Ноэль, успокойтесь, — заговорил он, — не давайте волю раздражению. Вы, как я вижу, немного повздорили с матушкой — назавтра все позабудется. Оставьте же этот ледяной тон, которым вы говорите о ней. Отчего вы с таким упорством называете её госпожой Жерди?— Отчего? — переспросил адвокат глухо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119