Меня арестуют, посадят в тюрьму, будут судить. Пропало моё доброе имя! Ах, не все ли равно: раз Клер меня не любит, какое мне дело до прочего? Отец умрёт от горя, знаю, но мне нужно отомстить».В клубе приятель показал ему молодого черноволосого человека, который читал журнал, облокотясь на стол, г-ну Дабюрону показалось, что у него высокомерный вид.Это был виконт.Г-н Дабюрон, не вынимая револьвера, пошёл прямо на него, но когда тот был уже в двух шагах от виконта, решимость изменила ему. Он резко повернулся и бросился прочь, оставив приятеля в глубоком недоумении относительно сцены, которую он не в силах был истолковать.Никогда ещё за всю свою жизнь г-н Альбер де Коммарен не был так близок к смерти, как в тот день.Выйдя на улицу, г-н Дабюрон почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Перед глазами все поплыло. Он хотел крикнуть, но не мог. Судорожно взмахнув руками, он покачнулся и грузно осел на тротуар.Сбежались люди, помогли полицейскому его поднять. В кармане у него нашли адрес и доставили его домой.Придя в сознание, он обнаружил, что лежит в постели, а в ногах у него стоит отец.— Что со мной было?Ему со множеством предосторожностей рассказали, что полтора месяца он был между жизнью и смертью. Теперь врачи считают, что он спасён. Он уже начал поправляться, ему лучше.Пятиминутный разговор изнурил его. Он закрыл глаза и попытался собраться с мыслями, которые метались в беспорядке, как осенняя листва, подхваченная ветром. Прошлое, казалось, тонуло в непроглядном тумане, но все, что касалось мадемуазель д'Арланж, виделось ему чётко и ярко. Все, что он делал после того, как поцеловал Клер, стояло у него перед глазами, словно на залитой светом картине. Он вздрогнул, его бросило в пот.Он едва не стал убийцей!Но он уже в самом деле поправлялся, и умственные его способности восстановились; поэтому его мыслями завладел один вопрос уголовного права.«Если бы я совершил убийство, — рассуждал он, — осудили бы меня? Да. Но был бы я на самом деле ответствен за своё преступление? Нет. Не есть ли преступление форма умственного расстройства? Что со мной было? Безумие? То особое состояние, которое должно предшествовать покушению на человеческую жизнь? Сможет ли кто-нибудь мне на это ответить? Почему не дано каждому судье перенести подобный необъяснимый приступ? Но расскажи я о том, что со мной было, разве мне поверят?»Несколько дней спустя, немного окрепнув, он во всем открылся отцу, который пожал плечами и стал убеждать, что все это ему привиделось в бреду.Дабюрон-отец был человек добрый, история печальной любви сына растрогала его, но никакой непоправимой беды он в этом не усмотрел. Он посоветовал сыну вести более рассеянный образ жизни, заверил, что тот волен распоряжаться всем его состоянием, и, главное, принялся уговаривать его жениться на какой-нибудь богатой наследнице из Пуату, доброй, весёлой и здоровой, которая подарит ему прекрасных детей. Затем он отбыл в провинцию, поскольку имение страдало без его присмотра.Через два месяца судебный следователь вернулся к прежнему времяпрепровождению и трудам. Но прошлого не вернуть: что-то в нем надломилось, он это чувствовал и ничего не мог с собой поделать.Однажды ему захотелось повидать свою старую приятельницу маркизу. Увидев его, она испустила вопль ужаса: он так изменился, что она приняла его за привидение.Поскольку мрачные лица внушали ей отвращение, она поспешила его спровадить.Клер неделю была больна после того, как повидала г-на Дабюрона.«Как он любил меня! — думала она. — Ведь он чуть не умер. Способен ли Альбер так любить?»Она не решалась ответить на этот вопрос. Ей хотелось утешить г-на Дабюрона, поговорить с ним, попытаться ему помочь. Но он больше не приходил.Однако г-н Дабюрон был не из тех, кто сдаётся без борьбы. Он решил, следуя совету отца, вести рассеянный образ жизни. Устремившись на поиски радостей, он обрёл отвращение, но ни о чем не забыл.Порой он был близок к тому, чтобы удариться в самый настоящий разгул, но всякий раз небесный образ Клер в белом платье преграждал ему дорогу.Тогда он стал искать забвения в работе. Он обрёк себя на каторжный труд, запрещая себе думать о Клер, подобно тому, как чахоточный запрещает себе думать о своём недуге. Его усердие и лихорадочная деятельность стяжали ему репутацию честолюбца, который далеко пойдёт. Ничто в мире его не задевало.Со временем к нему пришло если не спокойствие, то отупение, наступающее вслед за непоправимыми катастрофами. Он начал забывать, начал исцеляться.Обо всех этих событиях напомнило г-ну Дабюрону имя Коммарена, произнесённое папашей Табаре. Следователь думал, что события эти погребены под пеплом времени, но вот они снова предстали ему, подобно буквам, написанным симпатическими чернилами, которые проступают, если поднести бумагу к огню. В одно мгновение эти события развернулись с волшебной быстротой перед его взором, словно во сне, для которого ни время, ни пространство не существуют.Несколько минут он, словно раздвоившись, смотрел со стороны на собственную жизнь. Он был одновременно и актёр, и зритель, он был у себя дома, в своём кресле, но в то же время и на подмостках; он играл роль и оценивал себя в этой роли.Первым его ощущением, надо признаться, было ощущение ненависти, вслед за которым пришло отвратительное чувство удовлетворения. Волей случая у него в руках оказался человек, которого предпочла Клер. И человек этот уже не надменный вольможа, обладатель огромного состояния и потомок прославленных предков, а незаконнорождённый, сын доступной женщины. Чтобы сохранить за собой украденное имя, он совершил самое подлое преступление на свете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119