– воскликнул он, прижав ладони к вискам. – Инспектор, клянусь, я рассказал вам всю правду – все, что я смог вспомнить! Каждое сказанное мной слово содержит правду, и я ничего не могу к ней добавить. Насколько я помню, в тот день я не виделся с Хелен Фэрли.
В гостиную возвратилась Труди с сержантом, следовавшим за ней по пятам.
– Нашли? – отрывисто спросил Квентин.
– Нет, – ответила Труди. – Я все обыскала. Если оно находится там, мне кажется, оно бы мне попалось, – направившись к его письменному столу, она стала копаться в бумагах.
Сержант Фэрроу обратился к инспектору.
– Валялось в корзине для грязного белья, – сообщил он доверительным тоном, протягивая скомканную тряпицу.
Хольт развернул ее. Белый мужской носовой платок с ярко-красным пятном в середине.
– Это ваш носовой платок, мистер Лэтимер?
– Да, похоже… – слабым голосом ответил Эдвард, бывший на грани нервного срыва.
– Мисс Лэтимер, – продолжал допрос Хольт, – вы случайно не пользовались в последнее время носовыми платками отца?
Труди едва заметно покачала головой, не отрывая глаз от пятна.
– Пользуетесь ли вы помадой подобного цвета?
– Я вообще никогда не крашусь.
– Не посещала ли вас особа, которая могла бы пользоваться такой помадой, после того как вы собрали корзину?
Труди вопросительно взглянула на Квентина. Эдвард поспешил ответить и на этот вопрос.
– Нет, инспектор, не посещала.
Хольт, убрав носовой платок обратно в портфель вместе со шляпой, с самым серьезным видом обратился к Эдварду.
– Мне очень жаль, мистер Лэтимер, но, боюсь, мне придется просить вас отправиться в полицейский участок вместе со мной.
– Да-да, конечно, – пошатнувшись, Эдвард еле встал на ноги. – Я все понимаю… Готов идти вместе с вами, инспектор.
Труди стремглав подскочила к нему.
– Папочка, ради Бога! Ты выглядишь просто ужасно! Что же это такое?! Что же это у нас происходит?!
– Труди, пожалуйста, не устраивай сцену. Лучше пойди собери ему вещи, – Квентин успокаивающе погладил отца по плечу. – Не беспокойся, отец, все как-нибудь обойдется… Я непременно свяжусь с доктором Скоттом.
Глава 7
Спустя три часа в полицейском участке Рэмсфорда после подписания официального протокола со всеми подробностями, уже известными инспектору Хольту, Эдварду Лэтимеру было предъявлено официальное обвинение в убийстве Хелен Фэрли. Квентин немного посовещался с доктором Скоттом и полковником Эйнсли, которые немедленно прибыли в полицейский участок, как только узнали о том, что случилось, и поспешил в «Лаванду» сообщить печальную новость Труди. Он немного побаивался, что у сестры начнется истерика, но Труди перед лицом такого несчастья внутренне собралась и, казалось, приготовилась к самому худшему. Не пролив ни слезинки, она напряженно слушала брата, излагавшего всю последовательность событий, итогом которых стал неизбежный арест.
– Я с трудом могу это выговорить, – мрачно закончил он, – но, боюсь, нам придется признать, что отец «не в себе» и что, убивая несчастную девушку, он не отдавал себе отчета в том, что он совершает.
– Наверное, ты прав, – подумав, ответила Труди. – Я все еще пытаюсь заставить себя поверить в то, что случилось. Но все произошло с такой пугающей быстротой… Ах, Квентин, зачем же я отпустила папу из дома в то злополучное утро?!
– Ты не можешь всерьез обвинять себя в этом, – сказал Квентин. – Скорее это я виноват… Я должен был настоять на том, чтобы он обратился к врачу сразу же после истории в поезде. Я так бы и сделал, если бы не поверил в сказки о том, что Хелен частично признала вину. Угроза была вполне ощутимой, но все же поддаться обману – непростительная ошибка.
– Ох, даже не знаю… – Труди печально вздохнула. – Ведь за ним ничего такого не наблюдалось. Он всегда был в здравом уме, если не считать последнего инцидента да его ужасных мигреней. Как он вел себя в полицейском участке, Квентин? Что он им там говорил?
– Да так, ничего особенного. Опять рассказал все ту же историю. Держался спокойно… Даже, пожалуй, слишком спокойно для нормального человека. Мне показалось, бедняга был просто ошеломлен. Он все время рассматривал свои руки, как будто видел их в первый раз.
– Квентин!
– Он вызвал жалость у всех. Ведь как, должно быть, мучительно сознавать, что ты сделал что-то ужасное, и ничего при этом не помнить. Он так отчаянно пытался заставить себя восполнить этот пробел. На него было больно смотреть… Но он так ничего и не вспомнил и окончательно сдался, предоставив другим разбираться во всем. «Говорите и делайте что хотите!» – такова его теперешняя позиция. Он наконец-то признался себе, что он болен.
– Что с ним собираются делать?
– Сегодня еще подержат в Рэмсфорде. А завтра судья-магистрат отправит его в тюрьму, где его подвергнут тщательному осмотру.
– Можем ли мы хоть чем-то помочь?
– Сейчас-то у него есть все, что нужно. Когда его уводили, он слегка улыбнулся и пошутил: «Единственное мое преимущество как мирового судьи, раньше часто посещавшего тюрьмы, заключается в том, что я прекрасно знаю тамошние порядки».
– Бедняжка! Квентин, что же будет с ним дальше?
– Его скорее всего пошлют в Бродмур. Сейчас не стоит об этом думать, у нас и так слишком много хлопот!
– Это психушка для уголовников?
– Да, так ее, как правило, называют. На самом деле это неплохая психиатрическая больница. Они не будут держать его там бесконечно – как только поставят диагноз, то сразу решат, что с ним делать. Не будем терять надежду! – Квентин тяжко вздохнул и поднялся. – Думаю, нужно позвонить Хью.
Бледный и совершенно расстроенный после получасового телефонного разговора с братом, Квентин с благодарностью выпил чай, приготовленный Труди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65