Механо!Но механо уже отреагировал на фразу «примешь душ» и устремился в ванную, плавно и тихо скользя над полом.– Снимай туфли и отправляйся за механо, – велела миссис Хэншо.Ричард покорно исполнил приказание, понимая, что протесты бесполезны.Миссис Хэншо подняла перепачканную обувь кончиками пальцев и бросила в мусоропровод, который испуганно взвыл от неожиданной нагрузки. Она тщательно вытерла руки тряпкой и швырнула ее в мусоропровод вслед за туфлями.Во время обеда она не вышла к Ричарду, и он ел в обществе ненавистного ему механо. Она считала, что столь явное выражение недовольства лучше любых упреков и наказаний заставит мальчика понять всю глубину проступка. А Ричард, как она часто говорила себе, был очень чувствительный ребенок.Но перед сном миссис Хэншо пришла навестить его.Она улыбнулась ему и мягко заговорила. Ей казалось, что так будет лучше всего. В конце концов, он и так уже наказан.– Что сегодня произошло, Дикки, сынуля?Она называла его так только в детстве, и эти слова растрогали ее саму почти до слез. Но сын отвернулся.– Мне не нравится проходить через эти чертовы Двери, мам, – холодно и упрямо ответил он.– Но почему, дорогой?Он потер ладонями по тонкой простыне (свежей, чистой, стерилизованной и, конечно же, одноразового пользования).– Просто они мне не нравятся.– А как же ты намерен ходить в школу, Дикки?– Я буду ходить пешком, по земле, – нерешительно пробормотал он.– Сынок, в Дверях нет ничего плохого.– Мне они не нравятся.Он никогда так не смотрел на нее.В отчаянии она сказала:– Ладно, тебе надо хорошенько выспаться, и завтра утром ты будешь чувствовать себя гораздо лучше.Она поцеловала его и вышла из комнаты, автоматически проведя рукой по фотоэлементу луча, чтобы погасить освещение.Той ночью она долго не могла уснуть. С чего Дикки вдруг невзлюбил Двери? Они никогда не тревожили его прежде. Да, сегодня утром произошла поломка, но это, наоборот, должно было показать мальчику неоценимые достоинства Дверей.Дикки вел себя неразумно.Неразумно? Она вспомнила о мисс Роббинс и ее диагнозе. В темноте и уединении спальни она позволила себе тихонько выругаться. Что за чушь! Мальчик просто расстроился, и крепкий сон будет той терапией, которая ему необходима.Однако на следующее утро, встав с постели, она обнаружила, что Ричарда нигде нет. Механо не мог говорить и отвечал на вопросы жестами подвесок, которые означали либо «да», либо «нет». Менее чем за полминуты миссис Хэншо выяснила, что мальчик встал на тридцать минут раньше обычного, наскоро вымылся в душе и ушел из дома.Но не через Дверь.Вернее, через дверь – но с маленькой «д».
Визифон благовоспитанно просигналил в 15.10. Миссис Хэншо догадывалась, кто ей может звонить, и, включив приемное устройство, убедилась в правильности своих предположений. Быстрый взгляд в зеркало убедил ее, что, несмотря на терзающие мысли и тревоги в течение дня, выглядит она довольно спокойно, поэтому она включила передатчик и с холодком сказала:– Я слушаю вас, мисс Роббинс.Учительница Ричарда с трудом перевела дыхание.– Миссис Хэншо, Ричард опять ушел через запасной выход, хотя я настаивала, чтобы он воспользовался нормальной Дверью, – сказала она. – И я не знаю, куда он отправился.– Он пошел домой, – осторожно ответила миссис Хэншо.Мисс Роббинс смутилась.– Так вы это одобряете?Миссис Хэншо побледнела и решила тут же поставить учительницу на место.– Я не думаю, что у вас есть повод поучать меня. Если мои ребенок не хочет пользоваться Дверью это касается только его и меня. К тому же я не помню каких-либо школьных правил, которые регламентировали бы использование Двери, – не так ли?Весь ее вид вполне очевидно говорил о том, что если какие-то правила и есть, она позаботится об их немедленной отмене.Мисс Роббинс покраснела.– И все же я бы отправила его на зондирование. Обязательно бы отправила! – быстро произнесла она и исчезла с экрана.Миссис Хэншо застыла перед пластиной кварциниума, слепо уставившись на чистую поверхность. Родственные чувства довольно прочно удерживали ее несколько мгновений на стороне Ричарда. Почему он должен пользоваться Дверью, если не хочет? В любом случае ей оставалось только ждать, и чувство собственного достоинства боролось с грызущими сомнениями в психическом здоровье Ричарда.Он пришел домой, взгляд его был вызывающим, по мать с огромным усилием взяла себя в руки и встретила его так, словно ничего необычного не случилось.Несколько недель она придерживалась этой линии поведения. «Ничего страшного, – говорила она себе. – Это просто каприз. И скоро он вырастет из него».Дела вошли почти в нормальное русло. А дня три кряду, спускаясь вниз к завтраку, она находила Ричарда у Двери. Он угрюмо ждал начала урока, после чего уходил в черный прямоугольник. Она всегда воздерживалась от замечаний по этому поводу.И всегда, когда он пользовался Дверью, а особенно когда возвращался через нее домой, на душе миссис Хэншо теплело, и она думала: «Ну вот и все, закончилось». Но через день, два или три он, как наркоман, принимался за старое и украдкой выскальзывал в дверь – с маленькой «д» – еще до того, как мать успевала проснуться.И каждый раз она в отчаянии думала о психиатрах и зондировании, но, представив себе довольное лицо невоспитанной мисс Роббинс, которая могла обо всем пронюхать, миссис Хэншо останавливалась, хотя едва ли понимала истинную причину своей нерешительности.Вот так она жила и делала, что могла. Она велела механо поджидать мальчика у двери – с маленькой «д» – приготовив терго-дущ и смену одежды. Ричард покорно мылся и переодевался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9