– Тогда, может быть, вернемся?На лице Ричарда промелькнуло разочарование.– Да? А почему?– Ты напомнил мне, что твоя мама ждет нас.– Вы правы. Я согласен. Мальчик неохотно повернул назад.Они медленно шли к дому. Ричард говорил, не переставая.– В школе я написал сочинение о том, что бы случилось, если бы мне довелось путешествовать на каком-нибудь старинном средстве передвижения. Он произнес последнее слово преувеличенно четко. – Я выбрал стратолайнер, из которого можно смотреть на звезды, облака и всякие вещи. Да уж – свалял я тогда дурака.– А теперь ты бы выбрал что-то другое?– Еще бы! Я поехал бы на автомобиле, очень-очень медленно. И тогда бы я мог увидеть все, что здесь есть.
Миссис Хэншо была встревожена и явно колебалась.– Так вы думаете, что это нормально, доктор?– Возможно, несколько необычно, но вполне нормально. Ему нравится там, снаружи.– Но как такое могло произойти? Там же так грязно, так неприятно.– Все это дело вкуса. Сотни лет назад наши предки большую часть времени проводили на открытом воздухе. Даже сегодня, смею напомнить, миллионы африканцев до сих пор ни разу не видели Двери.– Но Ричарда учили вести себя так, как полагается порядочным людям нашего района, – с жаром отозвалась миссис Хэншо, – а не как африканцам или… или древним предкам.– Возможно, в этом часть проблемы, миссис Хэншо. Он чувствует желание выйти наружу и в то же время понимает, что поступать нельзя. Мальчик боится открыться вам и своей учительнице. Это заставляет замыкаться и со временем может стать опасным.– А как нам убедить его остановиться?– И не пытайтесь, – посоветовал доктор Слоун. – Вы лишь усугубите положение. В тот день, когда сломалась ваша Дверь, он был вынужден выйти из дома, ему там понравилось. Постепенно это переросло в привычку. Для него дорога в школу и домой – возможность еще раз пережить первое возбуждающее ощущение. Теперь давайте представим, что вы согласитесь отпускать его из дома на пару часов по субботам и воскресеньям. Допустим, он поймет, что наконец может выйти наружу без необходимости идти куда-то еще. Вам не кажется, что после этого он по собственной воле будет пользоваться Дверью, чтобы идти в школу и возвращаться домой? И вам не кажется, что проблемы, которые возникают у него с учительницей, а возможно, и с одноклассниками, исчезнут без следа?– Но ведь все останется по-прежнему? Неужели с этим придется смириться? Скажите, он станет когда-нибудь нормальным?Доктор Слоун вскочил.– Миссис Хэншо, он и сейчас нормальный, насколько это нужно. Но в данный момент ребенок наслаждается запретными радостями. Если вы будете с ним заодно, если не станете выказывать своего неодобрения, его прогулки в открытом пространстве потеряют свою притягательность. А повзрослев, он поймет, что от него ожидает и требует общество. И он научится приспосабливаться. В конце концов, в каждом из нас живет маленький бунтарь, который обычно умирает, когда мы становимся старше и скучнее. Пока же я считаю неразумным в чем-то сдерживать мальчика или оказывать на него давление. Не делайте этого. С Ричардом все в порядке.Он направился к Двери.– Значит, по-вашему, зондирование необязательно, доктор?Он повернулся и раздраженно воскликнул:– Нет, категорически нет! Вашему ребенку ничего не нужно. Вы это понимаете? Ничего!Его пальцы застыли в дюйме от наборной панели, лицо помрачнело и осунулось.– Что-нибудь не так, доктор Слоун? – спросила миссис Хэншо.Он не обратил внимания на ее вопрос. Он снова размышлял о Двери, о зондировании психики и неудержимом, всеудушающем потоке механизмов. «В каждом из нас живет маленький бунтарь», – подумал доктор.Его рука скользнула вниз, так и не коснувшись кнопок наборной панели, он отвернулся от Двери и тихо произнес:– Знаете, сегодня такой прекрасный день, что я, пожалуй, пройдусь пешком.

1 2 3 4 5 6 7 8 9