девять пятнадцать.Куда к дьяволу уходит время?О, Боже; о, дьявол; о, Флора!Выбора у меня нет. Я вышел, чтобы еще раз позвонить Флоре. Быстро позвонить, понимаете, чтобы напомнить о себе, если она уже не забыла.Я говорил себе: она не ответит.И старался подготовиться к этому. Есть и другие девушки, есть и другие…Дьявольщина, нет никаких других девушек!Если бы Хильда ждала меня в космопорту, я бы не вспомнил о Флоре, и все это было бы не важно. Но я в Марсопорте без Хильды, и у меня свидание с Флорой, с Флорой и ее телом, это значило: полные руки всего, что может быть мягким, ароматным и крепким; с Флорой и ее комнатами с низким тяготением, где будто плывешь в океане приправленной шампанским меренги…Сигнал все продолжался и продолжался, и я не смел повесить трубку.Ответ! Ответ!Она ответила. Сказала:– Это ты ?– Конечно, сердечко, кто же еще?– А множество. Из тех, что приходят .– Всего лишь небольшое дело, милая.– Какое дело? Пластон кому?Я подумал, чему обязан этим упоминанием о пластоне.Потом вспомнил. Когда-то я сказал ей, что торгую пластоном. В тот раз я привез ей в подарок пластоновую ночную сорочку. Воспоминания о ней вызвали у меня боль в таком месте, где мне не хотелось бы ощущать боль.Я сказал:– Послушай. Дай мне еще полчаса…Глаза ее стали влажными.– Я сижу тут одна…– Я быстро. – Чтобы показать вам, в каком я был отчаянии, скажу, что раздумывал над путями, которые могли привести только к драгоценностям, хотя и ценой бреши в бюджете. А для проницательного взгляда Хильды это будет все равно что туманность Конская Голова на фоне Млечного Пути.Она сказала:– У меня было назначено свидание, и я его отменила.Я возразил.– Ты ведь сказала, что это «не очень важное свидание».Она закричала:– Не очень важное свидание! – Но именно так она сказала. Впрочем, если ты прав, в споре с женщиной это еще хуже. Разве я не знаю это? – Он мне обещал имение на Земле…Она все продолжала говорить об этом имении на Земле. В Марсопорте нет девушки, которая не ждала бы имения на Земле, а количество получивших такие имения можно пересчитать по шестым пальцам на руках. Но надежда вечно жива в груди человека, а у Флора для нее там много места.Я пытался остановить ее. Бросал ей «сладких» и «деток», пока можно было подумать, что все пчелы на Земле забеременеют.Никакого толку.Наконец она сказала:– И вот я сижу одна, и никого рядом, и как ты думаешь, что будет с моей репутацией?Что ж, она права. Я чувствовал себя последним подонком в Галактике. Если станет известно, что она простаивает, начнут говорить, что она утратила хватку. А такие разговоры могут прикончить девушку.Я вернулся в комнату ожидания. Стюард, стоявший у дверей, приветствовал меня.Я посмотрел на троих промышленников и подумал, в каком порядке стал бы душить их до смерти, если бы получил соответствующий приказ. Первым, наверно, Харпонастера. У него тощая жилистая шея, ее легко охватить руками, а большие пальцы удобно лягут на кадык.Это меня подбодрило, и я по привычке воскликнул:– Здорово!Это тут же привело их в действие. Ферруччи сказал:– Здоровоносы пролили воду в снег.Харпонастер, с тощей шеей, добавил:– Неги и негры не станут опарировать котов.Липски сказал:– Котов, мотов, стукотов, готов.– Готов пьяница пока.– По как пройти в Чикаго?– Го-ворите.– Варите.– Те.Молчание.Они смотрели на меня. Я смотрел на них. Они лишены эмоций, вернее, двое из них лишены, и ни о чем не думают. А время проходит.Я смотрел на них и думал о Флоре. Мне пришло в голову, что я не могу потерять то, что уже потерял. Можно поговорить о ней.Я сказал:– Джентльмены, в этом городе есть девушка, имя которой я не стану упоминать, не желая ее скомпрометировать. Позвольте мне описать ее вам, джентльмены.И я начал. Последние два часа настолько взвели меня, что в моем описании Флоры звучала поэзия, скрывающаяся в неведомом источнике мужской силы в глубинах моего подсознания.Они сидели застыв, как будто слушали и даже почти не прерывали. В людях под влиянием спейсолина просыпается вежливость. Они молчат, пока говорит кто-то другой. Поэтому и говорят по очереди.Конечно, временами я замолкал: слишком уж возбуждающая тема, и тогда кто-нибудь из них получал возможность вставить два-три слова, прежде сем я мог собраться с силами и продолжить.– Пикник с шампанским и боли в ящике столетий.– Круглые, как тысяча берегов.– Высокий и перечный леопард.Я заставлял их смолкнуть и продолжал.– У этой молодой леди, джентльмены, – сказал я, – в квартире установка пониженного тяготения. Вы можете спросить, зачем это? Я расскажу вам, потому что если у вас не было случая провести вечер с лучшей девушкой Марсопорта, вы и представить себе не можете…Но я старался дать им такую возможность. Я говорил так, что они оказались там. Все это они запомнят, но я сомневался, что впоследствии кто-нибудь из них будет возражать. Наоборот, вероятно, спросят у меня номер телефона.Я продолжал – с любовью, с тщательным описанием подробностей, с печалью в голосе, и тут громкоговоритель объявил о прибытии «Пожирателя пространства».И все. Я громко сказал:– Вставайте, джентльмены.Они одновременно встали, посмотрели на дверь, двинулись к ней, и когда Ферруччи проходил мимо меня, я похлопал его по плечу и сказал:– Не ты, гнусный мошенник, – и мой магнитный наручник сомкнулся вокруг его запястья, прежде чем он сумел перевести дыхание.Ферруччи сопротивлялся, как демон. Он не был под влиянием спейсолина. Измененный спейсолин нашли в маленьких телесного цвета ампулах, прикрепленных с внутренней стороны к его бедрам, даже волосы поверх начесаны. Ничего не видно, можно только найти наощупь, да и то с помощью ножа.
1 2 3 4 5