Ни словом, ни поступком она никогда не показала, как жалеет об утрате, но своего старого крестного ей не обмануть. Я-то знаю, как иногда вздыхает она о том увитом лозами особнячке, которого никогда уже у нее не будет, и видит перед собой крутые холмы и далекие горизонты маленького именьица, так и оставшегося мечтой.
– Вот и вся история, - сказал Джордж, сгребая со стола принесенную официантом сдачу и списывая сумму с чека кредитной карты (как я полагаю, чтобы вычесть ее из суммы налога). - На вашем месте я бы оставил приличные чаевые.
Я так и сделал, скорее всего - от удивления, а Джордж улыбнулся и пошел прочь.
О потере сдачи я не сожалел. В конце концов, Джордж получил только еду, а я - рассказ, который могу выдать за свой и который принесет мне гораздо больше денег, чем стоил обед.
А вообще, я решил, что время от времени буду обедать с Джорджем.
ВСЕГО ОДИН КОНЦЕРТ
У меня есть приятель, который иногда намекает, что умеет вызывать духов из бездны.
По крайней мере, как он утверждает, одного духа - очень маленького и со строго ограниченными возможностями. Об этом он, впрочем, заговаривает не раньше четвертого бокала шотландского с содовой. Здесь очень важно поймать точку равновесия: три - он слыхом не слыхивал ни о чем спиритическом (кроме виски и джина), пять - и он уже спит.
В тот вечер мне казалось, что он как раз вышел на нужный уровень, и я его спросил:
– Вы помните, Джордж, о вашем спиритусе?
– M-м? - Джордж уставился на свой стакан, пытаясь понять, что именно о нем он мог забыть.
– Не винный спирт, Джордж, а тот дух, помните - два сантиметра ростом, которого вы вроде бы вызывали из какого-то другого места, где он якобы существует. Ну, тот, со сверхъестественными возможностями.
– А, - сказал Джордж, - это Азазел. Конечно, его зовут не так, но настоящее его имя, боюсь, не произнести, так я его зову этим. Помню его.
– Вы часто его используете?
– Нет. Опасно. Слишком опасно. Всегда есть соблазн поиграть с этой силой. Сам я весьма осторожен, вдвойне осторожен. Но я, как вы знаете, человек высокой этики и вот однажды почувствовал, как сострадание призывает меня помочь своему другу. Но что из этого вышло! Даже сейчас мучительно вспоминать.
– А что случилось?
– Может быть, я должен с кем-то разделить этот груз, лежащий на моей душе, - задумчиво сказал Джордж. - Нарыв должен прорваться...
Я был много моложе в те времена (так говорил Джордж), в том возрасте, когда женщины составляют значительную часть жизни. Теперь, оглядываясь назад, понимаешь, что это глупо, но тогда, я помню, очень было небезразлично, какая именно женщина будет рядом.
На самом деле ты просто запускаешь руку в мешок, да и вытащишь оттуда примерно одно и то же, но в те года...
Был у меня друг по имени Мортенсон - Эндрю Мортенсон. Вы вряд ли его знаете. Я его и сам последние годы не очень часто вижу.
Дело было в том, что он сходил с ума по одной женщине - одной вполне определенной женщине. Она была ангелом. Он жить без нее не мог. Она была единственной в мире, и все вселенная без нее была просто куском грязи в нефтяной луже. Ну, известно, какую чушь несут влюбленные.
Беда же была в том, что она дала ему окончательную и очевидную отставку, и сделала это в исключительно грубой форме, никак не стараясь пощадить его самолюбие. Она его продуманно унизила, уйдя с другим прямо на его глазах, щелкнув пальцами у него перед носом и бессердечно рассмеявшись в ответ на его слезы.
Я не утверждаю, что все эти действия совершались буквально. Я просто передаю его переживания, которыми он со мной поделился. Мы тогда сидели и выпивали вот в этой самой комнате. Мое сердце обливалось кровью от сострадания, и я сказал ему:
– Мортенсон, вы меня простите, но не надо воспринимать это так трагически, Попробуйте рассудить здраво - в конце концов, она всего только женщина, каких тысяча в день проходит мимо этого окна.
Он горько ответил:
– Друг мой, не будет отныне женщин в моей жизни ни одной - кроме моей жены, общения с которой не всегда удается избежать. Но этой я бы хотел как-то отплатить.
– Жене? - спросил я.
– Да нет, с чего бы это я решил ей платить? Я имею в виду ту, что бросила меня столь бессердечно.
– Отплатить - как именно?
– А черт меня побери, если я знаю, - сказал он.
– Может быть, я смогу помочь, - сказал я, ибо сердце мое все еще обливалось кровью сострадания. - Я могу воспользоваться услугами духа, обладающего сверхъестественной силой. Маленького, конечно, духа - я развел пальцы на пару сантиметров, давая понятие о его размере, - который и может сделать не больше, чем столько.
Я рассказал ему про Азазела, и он, разумеется, поверил. Я часто замечал, что мои рассказы весьма убедительны. Когда вы, старина, что-нибудь рассказываете, дух недоверия стоит такой густой, хоть топор вешай. Со мной по-другому. Нет ничего дороже репутации правдивого человека и честного, прямодушного вида.
Да, так я ему рассказал, и у него глаза заблестели. Он спросил, может ли демон устроить ей то, что он попросит.
– Только если это приемлемо, старина. Я надеюсь, у вас нет на уме ничего такого, как, например, заставить ее плохо пахнуть или чтобы у нее изо рта при разговоре выпрыгивала жаба.
– Конечно, нет, - сказал он с отвращением. - За кого вы меня принимаете? Она подарила мне два счастливых года, и я хочу ей сделать подарок не хуже. У вашего духа, говорите, ограниченные возможности?
– Он - маленькое существо, - сказал я и снова показал пальцами.
– Может он дать ей совершенный голос? Хотя бы на время? Хотя бы на одно выступление?
– Я его спрошу.
Предложение Мортенсона звучало в высшей степени по-джентльменски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70