— Он скептически оглядел меня и добавил: — Или до двух… Итак, на чем мы остановились?— На лестнице, — пробормотал я, стараясь не смотреть вниз.— Я не об этом, Ватсон. Леди Гудгейт! Я навестил ее после второго завтрака. И я сумел уйти от нее! Вы понимаете?!Сказать по правде, я ничего не понимал. К тому же, построения Холмса в тот момент интересовали меня гораздо меньше, чем моя насквозь промокшая одежда и одуряющий запах, который мы распространяли.— Да, это было нелегко даже для меня, — гордо продолжал Холмс. — Эта выжившая из ума фурия не дала мне и рта раскрыть. Она вбила себе в голову, что я стал на стезю порока и мою душу необходимо спасти. И она спасала ее несколько часов подряд. «Ибо мерзок пред Господом Богом твоим всякий, делающий неправду…» Тьфу, дьявол! До сих пор перед глазами стоит ее душераздирающая улыбка. Она прочла мне добрую половину Библии, а на прощание всучила целую кипу книжонок о кознях дьявола и святых угодниках. Но самое главное — заметьте, Ватсон! Самое главное то, что общая стоимость брошюр составила пятьдесят шесть фунтов стерлингов! Я пересчитал дважды! Пятьдесят шесть и ни пенни меньше! Теперь вы понимаете?! У сэра Блэквуда пропала та же сумма! Остается только поставить ее перед лицом фактов, и… Закон есть закон.— Потрясающе! — ненатурально воскликнул я. — Вы превзошли самого себя! Если это, конечно, вообще возможно… Но — скажите на милость. Кто были те джентльмены, которые загнали нас в это приятное местечко?Холмс замялся.— Понимаете, Ватсон, — доверительно начал он. — Я попытался избавиться хотя бы от части этих самых брошюр. И предложил одному очень достойному пожилому господину приобрести некоторые из них. Прочитав название первой — а это, по какой-то роковой случайности, оказалась книжка «Развратная старость — дорога в ад», — он страшно оскорбился и стал звать на помощь. Рядом как раз шел митинг ветеранов колониальных войск… Ну, а потом… Да вы сами видели, что было потом, — раздраженно закончил Холмс, глядя на водоворот.Несколько минут он молчал. Потом я услышал, как Холмс забормотал что‑то про себя, отбивая ритм каблуком по скобам. Мою душу наполнили самые нехорошие предчувствия, и я с опаской взглянул на великого сыщика.— Вы знаете, Ватсон, — проговорил он. — Только что мне в голову пришел великолепный верлибр. Вы только послушайте!..На душе у меня сразу стало безнадежно‑тоскливо. Я даже подумал, что в грязном потоке было не так уж плохо, поскольку там в голову Холмса не приходило ничего великолепного.— Верлибр номер двести шесть! — провозгласил он, обращаясь, по‑видимому, к обитателям лондонской канализации. — Итак… Большая осенняя лужа.Не нужен носильщику быстрый страус.Эхом труба вонзиласьИ наклонилась.Мимо проносят восемьСосен, пылающих ярко,Под триумфальную арку.Дождь можно резать.Но гадом будет тот,Кто «не надо мерить ни разу»Скажет и засмеется.Лишь коршуну удаетсяЧистить зубы камнем,Напоминающим сонеты ШекспираИли что-то подобное,Но это не важно. ВажноЛишь то, что на свете естьЧесть, и быстрые лошади.Не надо под сенью акацииДумать о канализации… “Не надо”, — с тоской подумал я, а Холмс, тем временем, продолжал с завыванием: Хотя, пыхтя и кряхтя,Я ухожу вдаль.Боль.Ватсон без головы — Ватсон.Лиса без хвоста — лиса,Небеса — вот они, рядом!Не надо, Гудгейт, не надоИх заменять сатином,Скотина.Хотя, вполне вероятно,Что арфа, все же, духовой инструмент… «Мент, мент, мент…» — заглушая рев воды, разнеслось в темноте эхо. Мне подумалось, что канализация — самое подходящее место для верлибров. Холмс перевел дыхание и осведомился:— Ну как, Ватсон? Как вам мои новые стихи? Вы не думайте, я могу еще. Вот, например, верлибр номер…Неожиданно где-то в вышине раздался металлический звук, и на меня упал луч света, за которым последовал довольно увесистый гаечный ключ. Мы дружно подняли головы.— Вроде, больше не воет, — донеслось из открытого отверстия канализационного люка. — Может, это и не задвижка…Чуть подождав, не последует ли сверху новых сюрпризов, я начал было осторожно подниматься по скобам, но Холмс придержал меня:— Подождите, Ватсон. Может, нам не сюда. Я сейчас посмотрю.С этими словами он ловко, как обезьяна, вскарабкался мне на плечи, встал на цыпочки и попытался выглянуть наружу. И именно в этот момент из-за края люка показались чьи-то ноги в грязных стоптанных ботинках.— Осторожнее, сэр! — только и успел вымолвить великий сыщик, но было уже поздно…Если бы не помощь крепко державших меня за ноги рабочих, если бы не моя изумительная прирожденная гибкость и, конечно же, если бы не всепобеждающая воля к жизни моего друга, — он навсегда исчез бы в мрачных глубинах лондонской канализации. Несколько раз мне казалось, что все наши усилия тщетны, но Холмс снова и снова появлялся на поверхности, выкрикивал очередную строку очередного верлибра и вновь исчезал в пенном водовороте. В конце концов, мне каким-то чудом все-таки удалось ухватить его за край плаща, а затем, скрипя зубами от натуги, подтащить его ближе.Когда, донельзя измотанные и обессиленные, мы, наконец, вылезли наверх, нашему взору предстало райское видение. Розовые лучи заходящего солнца весело отражались в окнах нашего дома на Бейкер‑стрит. У подъезда стояла миссис Хадсон и приветливо нам улыбалась.Размахивая в воздухе вечерним выпуском «Дейли телеграф», мимо пробежал мальчишка-газетчик.— Свежие новости! — кричал он. — Последние новости! Сэр Хьюго Блэквуд скончался! Сегодня утром! Кому достанется миллионное состояние? Последние новости!..Холмс ошарашено посмотрел на меня, рухнул на мостовую и глубоко задумался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36