По его рубашке расползается кровавое пятно. Он получил одну пулю в грудь, другую в плечо.
– Это ты... – шепчет он.
Мое горло сжимается от тревоги.
– Да, – выдыхаю. – Да, я, по приказу патрона. Ты сделал ошибку, Вольф... При нашей работе это непозволительно!
– Да, – шепчет он. – Да, я... сделал... ошибку. Он с огромным усилием вдыхает, и из его рта хлещет сильная струя крови. Он издает жуткий хрип.
– Ты должен был... меня... предупредить, – прерывисто говорит он. – Я бы тебе...
Он делает мне знак. Я сажусь перед ним на корточки.
– Ты хочешь мне что-то сказать?
Его глаза говорят мне «да», но у него уже нет сил.
– Прости, старина, – шепчу я, – но я не мог поступить иначе...
Он икает. Его кожа приобретает восковой цвет.
– Завтра, – еле слышно бормочет он. – Завтра... убьют... Орсей...
Вдруг он отдает концы; рот приоткрылся, глаза закатились.
Я отступаю на три метра и бросаю револьвер Вдавленного Носа на пол. Я снимаю замшевую перчатку, которую нацепил, чтобы на пушке не осталось моих отпечатков, потом достаю свой шпалер... свой собственный!
– Держите его! – ору я.
Стреляю в складку своего левого рукава.
Выбегаю из ангара, вопя во всю глотку. Вокруг ни души... Выбираю самую темную улочку и мчусь по ней, паля из пушки.
Сработало... Не прошло и трех минут, как подъезжают полицейские на мотоцикле с коляской. Собираются зеваки.
– Ушел! – надрываюсь я. – Быстрее, гоните. Высокий тип в плаще и шляпе...
Один из полицейских слезает с мотоцикла, двое остальных уезжают в указанном мною направлении.
– Что за шухер? – спрашивает патрульный. Вместо ответа я сую ему под нос мое удостоверение. Он вытягивается по стойке «смирно».
– Вы ранены, господин комиссар?
Я умышленно держу левую руку висящей вдоль тела.
– Простая царапина, а вот моего товарища зацепило крепко. Тот подлец спрятался за ящиками и расстрелял его в упор. Вызовите «скорую»...
Мы, патрульный и я, входим в ангар, опознаем труп Вольфа, находим револьвер «убийцы» и после короткого обыска я в присутствии ажана обнаруживаю в старой печи документы.
– То, что мы искали, – говорю я. – Вот эти планы! Если я когда-нибудь поймаю ту падлу...
Ажан горд, что участвует, пусть только в качестве зрителя, в шпионском деле. Он расскажет об этом своей жене, своему кузену, сыну консьержки... Именно это мне и надо. Пусть он даже приукрасит историю, это еще лучше Таким образом, когда люди, купившие Вольфа, захотят разузнать об обстоятельствах его смерти, они получат отличный авантюрный роман, каких уже не пишут. Мечту книготорговца.
Подкатывает «скорая», потом полицейские, полицейские... Тело Вольфа кладут в санитарную машину. В этот момент я делаю вид, что теряю сознание, и меня берут тоже. Я предпочитаю оставить труд составления рапортов другим.
Оказавшись в «скорой», я под ошеломленным взглядом санитара начинаю обыскивать шмотки своего экс-коллеги. Кроме его документов, бабок, ключей и пушки я не нахожу ничего интересного. Почти ничего. Только телеграмму.
Она скатана в комок и лежит в глубине кармана. Я разворачиваю ее и вижу, что она датирована вчерашним числом. Отправлена телеграмма из Версаля и гласит:

ПОЗВОНИ ЗАВТРА ПОЛДЕНЬ. КЛОД.

Я кладу ее в свой карман и начинаю думать.
Глава 4
В кабинет патрона я вхожу с рукой на перевязи. Увидев меня, он встает и идет закрыть обитую дверь на задвижку.
– Поломка? – спрашивает он, указывая на мою руку. – Надеюсь, ничего серьезного? Я снимаю руку с перевязи.
– Маленькая инсценировка для журналистов. Так правдоподобнее...
Он пожимает мне руку.
– Я знаю, каким ужасным было для вас это задание, Сан-Антонио... Давайте поскорее напишем эпилог к этой главе. Вы замечательно справились с этим деликатным делом, как и со многими другими. Нет нужды говорить, что, если писаки на вас насядут, вы дадите им максимум деталей, да?
– Можете на меня положиться, босс, я уже выложил им такой рассказ, от которого метранпажи застонут от восторга...
Он гладит свой лоб цвета слоновой кости.
– Вашего... э-э... протеже взяли в конце дня на бельгийской границе. Я хохочу.
– Бедняга небось проклинает меня. Напомните, чтобы с ним хорошо обращались и не начинали никаких следственных действий... Как только сочтете возможным, его надо будет отпустить и как-то возместить ему убыток...
– Ладно, – говорит патрон. – Хорошо! Прекрасно... Его «прекрасно» означает нечто вроде «Ты мне больше не нужен, так что лети-ка ты отсюда!». Я неподвижно сижу в кресле.
– Может быть, патрон, не так уж прекрасно. Он поднимает бровь. Одну. Только он может проделывать этот трюк.
– Что вы сказали?
– Вы позволите задать вам один вопрос?
– Задавайте...
– Как конкретно предал Вольф? Поскольку он мрачнеет, спешу добавить:
– Поверьте, я спрашиваю это не из пустого любопытства... Я... это трудно объяснить... У меня неприятное предчувствие. Может, я, лучше пойму, если вы мне ответите...
Патрон колеблется, потом спрашивает:
– Вы слышали о банде Анджелино?
– Спросите дипломированного историка, слышал ли он о Луи XIV! Анджелино крутой сицилиец, известный на трех континентах. У этого парня в мозгах ускоритель, и он может придумать что угодно, лишь бы заработать бабки.
Он перепробовал все: контрабанда опиума в Индокитае, торговля оружием в Греции, киднеппинг в США. Прочее я, как говорится, опускаю!
Его последний финт – похищение секретного документа в районе Лас-Вегаса. Фэбээровцы на него рассердились и вышвырнули из Штатов на первом же самолете. Он отправился в Европу, где бывалые парни вроде него отсиживаются, когда погорят по ту сторону Атлантики... Здесь о нем пока не было слышно, но Анджелино не тот малый, что будет долго сидеть тихо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35