Но времени у меня нет. Разумеется, все, что произошло с момента нашего погружения во мрак, заняло меньше времени, чем требуется, чтобы очистить сваренное вкрутую яйцо.
По-прежнему на четвереньках я выползаю из двери, поднимаюсь и, можете мне поверить, делаю такой прыжок в длину, какого до меня не делал ни один олимпийский чемпион. До машины несколько десятков метров. Едва заметив ее, я уже хватаюсь за ручку дверцы.
Из хибары вылетает новая порция маслин. Не знаю, стреляли ли вы хоть раз в жизни из пистолета. Если да, то должны знать, что стрелков, способных попасть с двадцати метров в туз, гораздо меньше, чем налогоплательщиков. Так вот, Шварц входит в немногочисленную группу чемпионов. Его пули разбивают стекло дверцы. Их штуки четыре или пять, я не считал, и все вошли в площадь размером с ладонь. Если бы я не догадался упасть на землю, через меня можно было бы любоваться пейзажем, как через дуршлаг... Я заползаю под машину. Благодаря темноте Шварц не может видеть мой маневр.
Слышу шорох его шагов по каменистой земле. Ой-ой-ой! Если бы у меня был хоть какой пистолетик, появился бы шанс выкрутиться...
Я сжимаюсь, как могу, под этой заразой машиной. Если бы мое тело могло выполнить мое желание, я стал бы маленьким, как орех.
Вижу, ботинки Шварца приближаются.
Глава 14
Я задерживаю дыхание, но оно как река – надолго не удержишь. У меня перед глазами колеса Шварца, обходящего тачку.
– Наверное, он под машиной! – кричит Хелена.
Танцуя, приближается свет.
Ботинки Шварца упираются мысками в землю, и появляются колени. Он начинает нагибаться. Все происходит как в замедленном кино или в кошмаре. Меня так же легко поймать, как корову в вестибюле. Ему достаточно промести своей пушкой под машиной, как метлой, нажимая на спуск, и я наверняка буду задет. Я не успею отсюда выскочить.
Мне на память приходит банальный инцидент. По крайней мере, банальным он мне показался в тот момент, когда произошел: сегодня утром я зашел в банк снять со счета немного деньжат на хозяйственные нужды. Пачка была заколота большой булавкой. Эта булавка показалась мне такой смешной, что я не стал ее выбрасывать, а приколол к лацкану пиджака. Она до сих пор там. Я с невероятной быстротой выхватываю ее и в ярости втыкаю в колено Шварца.
Какой цирк!
Вопль, который он издает, должен быть слышен даже в Джибути. Появляются обе его руки. Сначала та, в которой пушка, потом другая. В этот момент он думает только о своей боли и прижимает их к раненому колену.
Я быстро выскакиваю из-под машины и сталкиваюсь нос к носу с Хеленой. Смотрю на ее руки: револьвера нет. Значит, в данный момент она меня не интересует.
У меня есть выбор между двумя решениями: взять ноги в руки или воспользоваться короткой передышкой, чтобы попытаться нейтрализовать Шварца. Поскольку мы находимся в чистом поле, где нет ни деревца, ни кустика, бегство кажется мне слишком рискованным делом, принимая во внимание ловкость, с которой владелец «Гриба» владеет пистолетом.
Оставив колебания, я отталкиваю Хелену и бросаюсь на Шварца. Он как раз поднимается на ноги, жутко кривясь. Булавка – не бог весть что, но, воткнутая в колено, играет немаловажную роль.
Заметив меня, он наставляет черную морду своего шпалера в мое пузо. Вид у него не только не дружелюбный, но даже совсем наоборот.
– Сволочь! – хрипит он. – Ты мне за это заплатишь...
Он так уверен в своем превосходстве, что уже празднует победу. Не надо иметь высшее образование, чтобы понять, что мне действительно придется заплатить за все неприятности, доставленные этой банде шпионов.
Я вижу это по отвратительной гримасе, кривящей его губы. Потом я вижу кое-что еще: дверца машины закрыта не до конца и открывается в сторону Шварца. Я быстро поднимаю ногу, упираюсь ею во внутреннюю стенку дверцы и толкаю ее. Резко распахнувшаяся дверца бьет моего противника по руке. Он так удивлен этой новой хитростью, что делает шаг назад. Я уже набросился на него и бью кулаком в шею. Он кудахчет, как влюбленный индюк, и конвульсивно нажимает на спуск. Несколько пуль летят мне в ноги. Большая их часть попадает в низ дверцы, но я чувствую, что кусок железа вошел в контакт с моей лодыжкой.
Думаю, что пистолет надо перезаряжать. Шварц расстрелял всю обойму, и нельзя давать ему время поменять ее на новую. Я отвешиваю ему очередной удар – на этот раз в печень, – потом продолжаю серию хуков в живот. Он опускается, я поднимаю его ударом ботинка. Его глаза становятся мутными. Он вот-вот хлопнется в обморок. Я запыхался, как будто бегом поднялся на верхний этаж небоскреба, но прихода второго дыхания не жду. С «ха!» лесоруба я подаю ему главное блюдо – прямой промеж глаз. Хрящи его носа издают громкий хруст; можно подумать, слон сел на мешок с орехами. Шварц падает. Я наступаю каблуком на его клюв, по крайней мере на то, что от него осталось, и поднимаю другую ногу, чтобы его нос точно знал, сколько я вешу.
Сделав это, я оборачиваюсь.
И правильно делаю. Малышка Хелена стоит позади и держит в руках камушек чуть поменьше обелиска с площади Конкорд, который обрушивает на меня. Хотя я успеваю отскочить, каменюка попадает мне в плечо. Такое ощущение, что у Эйфелевой башни отломилась одна из опор и ее заменили мною.
В моей левой лопатке происходит электрический разряд...
Я сжимаю зубы, кулаки и все, что можно сжимать, бросаюсь на красотку и здоровой рукой крепко хватаю ее.
В эту секунду в ночной тиши раздается голос папаши Стивенса:
– Отпустите эту даму, комиссар!
Папаша Ракета пришел в себя и тут же вышел к нам. Он стоит на пороге с револьвером в руке. В лунном свете поблескивает перламутровая инкрустация рукоятки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30