Я долго, очень долго не свожу глаз с ее лица... И вдруг, странная вещь для подобного места, разражаюсь громким, бесконечным хохотом...
– Что... – бормочет обалдевший сторож.
– А что?
– Я... Ничего!
По-моему, он считает, что я совсем свихнулся.
Я ржу как ненормальный, хотя никогда не видел, чтобы так ржал даже псих.
Я сгибаюсь пополам от смеха. Это радость... Удовлетворение... Гордость... Самое сильное, самое будоражащее ощущение.
– Ладно, – говорю я наконец сторожу, который обалдевает все сильнее, – можете закрыть ваш ящик...
Я поднимаюсь из подвала на первый этаж, где меня ждет Монжен.
Он надел пиджак, застегнул манжеты, убрал карты и спрятал литровую бутылку вина.
– Где бутылек? – спрашиваю.
– Господин комиссар...
– А ну, – рявкаю, – живо! Он подчиняется.
Я хватаю бутылку и отправляю внутрь себя солидную порцию.
Монжен и сторож ошеломленно смотрят на меня.
– Да, – говорю, – обмывать надо все, а особенно большие удачи.
– Вы довольны, господин комиссар? – бормочет этот лопух Монжен.
– А что, незаметно?
– Рад за вас... Вы...
Он хочет меня о чем-то спросить, но не решается и закрывает рот.
– Можешь быть свободен, – говорю я ему. – Иди играй в белот в своем бистро. Труп куколки никто опознать не придет.
– Да?
– Да.
– Вы... вы в этом уверены?
– Допустим, что я в этом убежден...
Я ухожу из морга, не заботясь о трупе, и возвращаюсь в контору.
Это место, где не приходится самому платить за телефонные переговоры, а мне как раз надо позвонить.
Глава 2
Если заказать с Германией срочный разговор, то соединяют очень быстро. В страну сосисок с капустой позвонить так же легко, как в Сен-Ном-ла-Бретеш.
Меня соединяют со штабом французских войск в районе Фрейденштадта, и я прошу к телефону полковника Лербье.
Это тот самый полковник, с которым я имел дело в ходе «трупной» миссии.
– Кто говорит? – спрашивает он.
– Комиссар Сан-Антонио из Секретной службы. Вы меня помните, полковник?
– Да, прекрасно помню... Чем могу вам помочь?
– Очень многим. Я бы хотел, чтобы вы съездили к Бунксам. Его сына похоронили?
– Сегодня утром...
– Скажите ему, что газета, издаваемая оккупационными силами, хочет опубликовать статью, посвященную его сыну, и попросите его фотографию, чтобы проиллюстрировать статью. У него нет никаких причин вам отказывать... Как только получите карточку, прикажите немедленно привезти ее в Страсбур, откуда мне ее перешлют по фототелеграфу. Хорошо?
– Договорились.
– Благодарю вас, полковник.
– Вам что-нибудь еще нужно, господин комиссар? – спрашивает телефонист.
– Нет, спасибо... Если для меня будет сообщение или посылка, отложите ее.
– Вывернетесь?
– Да, к концу дня. Я иду в кино. Можете мне посоветовать какой-нибудь хороший фильм?
Посоветовал, козел! Фильмец называется «Пламенеющие сердца». Я должен был насторожиться по одному только названию!
Это история одного мужика – хирурга, творящего чудеса только так. Однажды он втюрился в кошку, которая вертит задницей в «Фоли-Бержер». Красотка вытянула у него все бабки и бросила, как изношенный лифчик. Оставшись с хреном, эскулап превращается в клошара. Но однажды любительницу хрустов сбивает автобус линии Шарантон-Эколь. Девочке так жутко поломало ручку, что починить ее сможет только кудесник, а во всей Франции такой только один. Как вы догадываетесь, это эскулап-клошар.
Узнав об этом из газет, он прямо в прикиде мейд ин помойка идет оперировать танцовщицу. Она выздоравливает, раскаивается, они целуются, и фильм заканчивается как раз в тот момент, когда у меня начинается головная боль.
Я встаю, ругаюсь на идиота, посоветовавшего мне эту мутату. Когда видишь подобные шедевры, хочется узнать адрес режиссера и сходить разбить ему морду в качестве выражения чувств зрителей.
Смотрю на котлы: шесть.
Как раз успеваю высосать стаканчик дюбонне в соседнем бистро и вернуться в контору.
– Есть для меня что? – спрашиваю я телефониста.
– Есть, – отвечает он. – Фотография, переданная из Страсбура по фототелеграфу.
– Давайте.
Пока я распечатываю конверт, он спрашивает:
– Как вам фильм?
– Потрясающий! Того уже понесло:
– Видели, как он кусает губы, когда смотрит на снимок в газете?
– Бесподобно.
– Какой актер, а?
– Да, а какая роль!
– О, это...
– Надеюсь, после подобного фильма он больше не найдет себе работу.
Мой собеседник замирает с карточкой в руке.
Я не теряю времени на его обращение в истинную веру.
Фото, что я достал из конверта, наполняет меня радостью.
– Соедините меня с лабораторией!
Мне отвечает Гриньяр.
– Так, малыш, дуй в спецкамеру и сделай фото парня, что маринуется там. В темпе! Оно мне нужно максимум через четверть часа. Принесешь мне его в бистро напротив.
– Хорошо.
Я обращаюсь к телефонисту:
– Позвоните Старику. Мне неохота к нему подниматься и звонить. Скажите, что я просил сообщить о моем приезде советскому послу. Я буду там через часок.
Я быстро отваливаю. Если бы я пошел к боссу, он стал бы меня спрашивать, как и почему, начал бы взвешивать необходимость визита к Советам, короче – вставлять мне палки в колеса, в чем я в данный момент совершенно не нуждаюсь.
Я предпочитаю вернуться к толстяку из бара напротив, который, наверно, недоволен моим утренним бегством.
Когда я являюсь, он орет на официантку.
– Не надо поднимать такой шухер! – кричу я. – Месье принимает себя за Цезаря?
– Ха! Удравший! – восклицает толстяк.
– Я знаю, что утром смылся немного невежливо, но я внезапно вспомнил об одном важном деле.
– Вежливость и легавый – две несовместимые вещи, – высказывается кабатчик.
– Точно так же, как ты и интеллект.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36