Я смотрю на него, он на меня, все в самой глубокой тишине. Наконец я начинаю смеяться, как тип, который составил себе состояние, создав фабрику для производства рюкзаков для горбатых.
– Что с вами? – удивляется Безволосый, стараясь сохранить серьезность.
– Я думаю, патрон, что наши мысли параллельны, как два рельса...
– То есть?
Лысый уже улыбается.
– То есть нам обоим хотелось бы ради престижа французской полиции довести расследование этого дела до конца и принести парням из Ярда решение в виде подарка, обвязанного трехцветной ленточкой.
Босс встает, проходит по кабинету и кладет свою изящную руку (не могу назвать ее клешней) на мое мощное плечо.
– Мы друг друга поняли! – говорит он. – Итак?
– Итак, я совершу поездку в Шотландию, – отвечаю. – Вы этого хотите?
– Да, мой дорогой друг. Но я вам рекомендую действовать с крайней осторожностью. Вы будете там находиться неофициально, совершенно неофициально.
Старик всегда боится скандала. Он любит, чтобы мы совершали наши подвиги тихо и с достоинством.
– Эта необычная контрабанда начинается с завода, где производят это виски, поскольку бутылки, содержащие героин, имеют ненарушенную оригинальную пробку.
– Возможно...
– Съездите туда. Разоблачите преступников, раскройте все ходы и сообщите мне. Наши коллеги с того берега Ла-Манша слишком часто насмехаются над нами.
– Я сделаю все возможное и невозможное.
– Я знаю...
Он придвигает к себе бутылку виски и внимательно всматривается в маленькую белую этикетку, приклеенную с обратной стороны.
– "Мак-Геррел" производит дама, – говорит он. – Некая ХеленДафна Мак-Геррел, проживающая в Майбексайд-Ишикен возле Глазго.
Я записываю имя дамы в записную книжку. Босс уже листает расписание авиарейсов.
– Есть самолет компании «Эр Франс» на Глазго в семь двадцать две. Я велю забронировать вам место.
– Два места, – поправляю я.
Он хмурится, что составляет его единственное физическое упражнение за день.
– Вы собираетесь взять с собой помощника?
– Поскольку я не могу рассчитывать на помощь британской полиции в моем неофициальном задании, а помощь мне может понадобиться, мне нужен напарник.
– Вы правы. Кого вы возьмете?
Мои раздумья длятся недолго.
– Берюрье.
Старик кивает, потом спрашивает с легкой двусмысленной улыбкой:
– Скажите, мой милый, почему вы все время берете себе в помощники инспектора Берюрье? Слава богу, в нашей Службе хватает людей.
Месье Голова-как-задница впервые задает мне этот вопрос, и я смущен.
– Ну, – бормочу, – это трудно объяснить. Видите ли, босс, Берю не особо умен. Он грубиян, выпивоха, драчун, но вместе с тем имеет качества, которые делают из него самого ценного помощника. Во-первых, он предан мне как собака; во-вторых, он добрый, смелый, упрямый. А иногда его хитроватый здравый смысл не хуже гениальности. Кроме того, он мне нравится. Я его поддразниваю, и это успокаивает мои нервы...
Старик поднимает руку:
– О господи, да остановите вы ваш панегирик! Берите с собой Берюрье. Я велю забронировать два места.
– Мне бы хотелось иметь машину по прибытии в Глазго, – говорю.
– Я это улажу. Билеты и валюту вам доставят в аэропорт.
– Хорошо.
Пожав друг другу руки, мы расстаемся.
Заря начинает разбрасывать искры солнца, когда я покидаю контору. Смотрю на часы. Мне осталось три часа, чтобы съездить собрать чемодан и заехать за Берю.
Доезжаю до Сен-Клу. Дверь дома открыта, что внезапно напоминает мне, что я приютил у себя киску. Черт возьми! Хорош я хозяин. Привожу девицу домой, бросаю в тот момент, когда уже собрался сыграть с ней в почтальона и прачку, и в четыре утра собираюсь вытащить ее из постели и выбросить на мокрую парижскую мостовую...
Так не делают.
Поднимаюсь в спальню. Ирэн, ровно дыша, спит блаженным сном, натянув одеяло до подбородка.
У меня не хватает мужества ее разбудить. Я вынимаю из шкафа два костюма и смокинг, опустошаю ящик комода, чтобы взять самое лучшее белье. Прежде чем убежать, пишу записку для провинциалочки:

Дорогая Ирэн,
Уехал в деловую поездку. Очень сожалею. Оставляю Вам ключ в почтовом ящике в саду.

Кратко, сильно, красноречиво, и сказано все, что хотел сказать. Это первый раз, когда Сан-Антонио, приведя к себе бабу, сматывается, не организовав ей космическое путешествие на борту его корабля с твердотопливным двигателем. Не надо об этом думать, иначе...
Я уезжаю. Курс – дом Берю.
Когда я останавливаюсь возле дома Толстяка, консьержка в бумазейном халате и с волосами, обвязанными платком, волочит по тротуару мусорный контейнер.
Заметив меня, она чешет пониже спины. Это зрелая дама, но ее явно никто не хочет срывать.
Я на всякий случай заглядываю внутрь контейнера – вдруг там Толстяк. Но его нет, и я направляюсь в подъезд, весело бросив церберше: «Что, дышите свежим воздухом?»
– Вы к Берюрье? – окликает она меня.
– Да.
– Я вас знаю, – уверяет она. – Вы его начальник?
– Точно.
– Их здесь нет!
Я останавливаюсь в подъезда.
– А где они?
– Летом они живут за городом у свояченицы.
– Где?
– В Нантерре. Желаете адрес?
– Еще бы!
Она закрывает глаза и декламирует:
– Авеню Женераль Коломбей, дом двести двадцать восемь.
– Тысяча благодарностей.
У меня остался час на то, чтобы смотаться в Нантерр, схватить Толстяка и доехать с ним до Орли. Это вполне осуществимо.
Пятнадцать минут спустя я оказываюсь перед домом, находящимся недалеко от старого завода «Симка». Вот, оказывается, что в семье Берюрье называется «жить за городом». Впрочем, воздух здесь действительно отличается от парижского, потому что с другой стороны дома находится химический завод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40