– Это Стальной – о Боге? Ну да, это так модно!
– Модно? – Мне смешно. – Письмо шестьдесят восьмого года, а тогда это было последним, о чем бы мы подумали. Я даже не запомнила этого письма, настолько Бог был не в моде и далеко, видимо, тогда мне это показалось бессмыслицей.
Потом мы с полчаса выясняли, зачем Веронике были нужны эти письма. В них Стальной всего лишь размышляет о текущей литературе, философствует на темы морали и дает мне маленькие полезные советы. Конечно же, он любуется собой в роли старшего умного брата, манерничает, оригинальничает. Но нигде он не бьет на жалость, не просит и не обвиняет меня только за то, что я на воле. И еще он очень много предостерегает, хотя и не пытается запугать. Предостерегает от ночных улиц, случайных знакомств, любви с первого взгляда и дружбы как со слишком слабыми, так и слишком сильными людьми. Пусть другими словами, но он говорит то, что должны говорить учителя и родители. Советы его совершенно правильны и разумны, но я их не восприняла тогда. Слава Богу, что время было гораздо более мирным, чем сейчас, а потому я, при всей своей оголтелой невоспитанности, как-то проскочила свою безумную юность, умудрившись сохранить голову.
– Интересно, я как сейчас? Мог бы он сказать, что… – я размышляю вслух.
– Вы хотите знать, может ли он теперь сказать, что хотя бы никого не убивал? – ставит точки над "i" Яна.
– Мне страшно об этом думать. Может, сейчас, среди этих... утвердившихся людей, по-другому не бывает? Я ничего не знаю о теперешней жизни, об этих новых русских… Ну не дура же я, чтобы верить этим легендам и анекдотам о красных пиджаках и купеческой гульбе. Это мелкие бандюки и шестерки, а вот кто стоит за ними?
– Если вы думаете, что я знаю больше, то вы ошибаетесь.
– Давай думать. Ну обкомовские потаскухи, вроде Беатрисы. Под конец своей карьеры она продала на корню и завалила целое издательство. Пока писатели опомнились и выгнали ее – поезд ушел.
Ну комсомольцы-добровольцы что-то вовремя запродали, что-то купили. Криминальные авторитеты, вроде Стального. Если подумать, то все знакомые лица… А может, я старая дура и до скончания своих лет везде буду видеть коммунистов…
– И все же Стальной – самый симпатичный из этой банды, – задумчиво протянула Яна.
– Только ты прикинь, как ему пришлось утверждаться! Они тихо-мирно ограбили страну, а он грабил их. И не тихо-мирно. С риском для жизни, без надежды на снисхождение.
– А вам их жалко? Которые безнаказанны?
– Я бы предпочла, чтобы награбленное отобрало государство, а не Стальной.
– Ага, государство отберет и мирно поделит между своими государственными людьми, еще не нахапавшими.
Трогательная картина, когда две женщины занимаются новым переделом мира и собственности.
О чем бы ни говорили, какую бы проблему не решали, мы все время заходим в тупик и упираемся в политику. Хорошо еще, что не ссоримся. Дело в том, что при всей своей сытой жизни Яна, как и я, видит нищих, голодных и безработных. И это не только на словах. Она очень мало тратила на себя, а если положение обязывало содержать в порядке квартиру, машину и прочее, то всегда давала заработать на этом очень приличным людям. Ну, например, раз в неделю две женщины убирали огромную квартиру. Мало того, что Яна по-царски им платила, она всегда делала для них обед и находила еще что подарить.
Зато, в отличие от той же Вероники, шуб каждый день не меняла и бриллиантов не хотела.
– Подставляете, эта дура опять потребовала от Казбека изумрудов. Какой-то пройдоха внушил ей в ювелирном магазине, что изумруд – ее камень.
Да булыжник ей к лицу!
– А тебе-то что? Казбека жалко? Да кто он вообще такой, Казбек? Из бандитской группировки?
– Нет. Фруктовый перекупщик. Потомственный. Знаете, из тех, у кого в нужный момент оказались нужные деньги. У него еще дед был перекупщиком. Правда, боюсь, что сейчас бандюки его разглядели, потому что он остался один. Кажется, взяли под крышу.
– Как – один? А с кем он был?
– Он был в семье. А теперь семьи нет, потому что он женился на Веронике. Вы же знаете, что такое семья на Кавказе. И что такое, как это сказать… несанкционированный брак. Я была у Казбека с Вероникой, когда налетели его родственники. Вы не поверите: в бурках, с кинжалами на боку, вопили, орали, как грачи весной. Ужасно напугали, прокляли, но больше ничего не сделали. Зато потом у Казбека начались большие неприятности. Дела-то вроде пошли лучше, да вот навару стало меньше. А эта дура, из-за которой все случилось, ведет себя как содержанка. Сколько ее ни учили…
– А кто ее учил, Яна?
– Да я... да и вообще. Вы что, сами не знаете, чем жена отличается от содержанки? Она же стремится нахапать, живет так, будто завтра ее пнут ногой под зад. Все эти халявщицы-содержанки в результате и кончают тем, что их пинают. Они делают слишком большую ставку на секс или на любовь – да как бы они это ни называли! Они забывают, что мужчин иногда даже дети не остановят, особенно если дети плохие, заброшенные, неудачные… А они у содержанок всегда такие.
Ax, как точно и правильно она говорила. Моя дочь о таких вещах не знала. Впрочем, она об этом просто не задумывалась. А если уж говорить начистоту, то ведь и я не знала о таких проблемах. Содержанки… Новые, хорошо забытые старые времена?
Казбек не пнул Веронику ногой под зад. Не успел. Казбека убили. Замочили, как говорят теперь даже дети. Естественно, Яна бросилась на помощь своей подруге, которая, впрочем, была скорее ошарашена гибелью мужа, чем убита сама. Я наблюдала это собственными глазами, поскольку тоже взялась помочь с организацией поминок. Тем более что поминки происходили в моей бывшей квартире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76