Мы с Виктором сидели и составляли список, кого официально пригласить на похороны. Он, следуя своему стереотипу, спутал похороны с презентацией, а потому я взяла дело в свои руки. Пришлось, правда, позвонить Вере Вальдемаровне и узнать о родственниках.
У Яны были две двоюродные сестры с мужьями и детьми, тетка – безработный инженер, две школьные подруги. Виктор очень удивился, когда я слишком подробно расспрашивала про родственниц и подруг.
– Ну зачем тебе рост и объем груди этой самой Тани?
– А ты хочешь, чтобы Вера торговала вещами твоей жены?
Он понял и сник.
Вера явилась накануне похорон, но была помещена в мою комнату. Я спала у Кирюши, а комнату и спальню Яны закрыли на ключ. В конце концов Вера не выдержала:
– Это все вы! Вы! Он бы сам не догадался запирать двери перед родной матерью.
– Так положено, Вера Вальдемаровна, – солгала я.
И эта дура поверила.
– А как мы будем делить все, что осталось от Яночки? – не унималась она.
– Уже поделено.
– Но я мать... я должна…
– Да. Вы были ей должны. И много. И отдавать долги начнете завтра же. Если вы устроите сцену с воплями, я прослежу, чтоб вас изолировали.
Да, я была чудовищно жестока. В жизни от себя этого не ожидала. Такие, как Вера, всю жизнь обворовывали, обманывали, оскорбляли и ненавидели меня. Но я мстила не за это. С Беатрисой я вела бы себя абсолютно иначе хотя бы потому, что знала – Беатриса любит дочь. А эта сука свою дочь ненавидела.
Во время похорон шел мягкий, светлый дождичек. Говорят, покойнику легче уходить под такой дождь. Слов было мало, но многие искренне плакали. Только я не плакала – горе лежало на мне камнем, который как будто не пропускал воду. Не плакала и стоящая рядом со мной Сова. Думаю, по тем же причинам.
Поминки были тихими – Вера Вальдемаровна сцены не устроила. Потом шофер Стального почтительно отвез ее домой. Я раздала подругам и родственникам тюки с вещами. Я знала, что Яна была бы довольна таким моим поступком.
Наконец мы остались с Виктором вдвоем. Кирюша спал. Я стояла у раковины и мыла грязную посуду.
– Но как я теперь буду жить? – спрашивал без конца Виктор.
– Вначале будет больно. Очень больно. Я знаю по себе. Поэтому надо заняться делом – ведь теперь у тебя целое издательство.
– А если б Яночка не догадалась и не предприняла каких-то шагов, то убили бы меня и издательство перешло бы к Нефедову?
– У вас был такой контракт?
– Да. Издательство неделимо. Так значит, она… она умерла вместо меня?
– Витя, ну нельзя же так! Каждый из нас умирает из-за кого-то.
– Машка вряд ли бы умерла за Володю!
– Она пыталась перехитрить судьбу. Она думала, можно иначе.
– А разве нельзя было Яне иначе? Она могла бы поговорить…
– С кем? С тобой?
Он тяжело опустил голову, потом пробубнил:
– Ну хотя бы с тобой.
– Она была благородна, как ты этого не понял!
Она не хотела никого втягивать в историю, пахнущую кровью!
Он долго думал и вдруг бешено завопил:
– И я ничего в ней не понимал! Я ничего в ней не понимал!
Эпилог
Нефедова поймали в городе Сочи (и что их всех так тянет в Сочи!). Брали его тяжело, потому что он отстреливался, и в итоге сам же был ранен в ногу.
Суд произошел лишь через семь месяцев.
Ничего омерзительнее этого суда я не видала.
Фигурантов было много – и один отвратительнее другого. Милиция поработала и вычислила многих заказчиков, подставлявших девушек к определенному бизнесмену. (Стальной только досадовал, что не нашли Пыльного, сосватавшего ему Машку, про которого он ничего не мог вспомнить.) С Машкой он не развелся, что, по-моему, говорит в его пользу.
Она меньше стала мелькать на презентациях и, кажется, чуть удлинила юбки.
Нефедов сидел на скамье подсудимых один, отдельно от подельников. И это понятно – ведь он мог пришить кого-нибудь прямо в зале суда, руками.
Я бы лично, для безопасности публики, надела на него пластиковый скафандр. Уж больно он плевался, когда говорил, а слюна его, я думаю, была ядовитой.
После суда Виктор сказал мне, что он не может понять этой жизни, что только умная женщина вроде меня…
В общем, он предложил мне выйти за него замуж.
– Замуж, это когда вместе спят? – грубо спросила я.
– Если не хочешь, я ни разу даже не подойду к дверям твоей спальни Я была моложе Виктора на десять лет, да и здоровей. Я была моложе Веры. Значит, в случае чего Кирюша остался бы при мне. Именно этого я и хотела.
Я взяла Виктора под руку, как берут жены, и успела сделать это вовремя – он уже занес свой лакированный ботинок над открытым люком.
– Поживем – увидим.
На этом я могла бы закончить свою историю. Но обязательного рассказа требует дальнейшая судьба Лехи, которого вымели из ментярни, приписав ему страшный проступок – добывание у терпил нужных сведений с помощью известного, хоть и отошедшего от дел Владимира Стального. (По настоящей фамилии его не называл никто).
Леха было поактерничал, попьянствовал, но Света быстро привела его в норму.
А ведь у нас еще была другая история, и однажды вечерком мы собрались в нашем доме и послушали, как Леха ловил Громова. Этот эпилог будет длинным, но, сдается мне, нескучным.
Да пускай сам Леха и говорит. Если чуть углубится в характеры других людей – простите его, он все-таки актер и привык по выражению лица понимать, кто и с какими мыслями стоит напротив.
За двое суток, что Сакен провел в чужой квартире у окна с биноклем, он дважды видел человека, напавшего на него на станции Лижма. Человек этот дважды входил в парадную, где жил Громов. Случайное совпадение? Ну уж нет. Все, что Сакен знал о Громове, не так уж противоречило теперешнему открытию… Кто такой Громов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76