Здесь недалеко — на Электрозаводской. Вы ее просто отдадите, вам дадут деньги и вы привезете их сюда.
“Прямо как с маленьким разговаривает, или с умалишенным,”— подумал Митя.
Седой нацарапал записку на обратной стороне какой-то рукописи, Митя сунул ее в карман, и направился к дверям.
— Дмитрий, у вас глубокие карманы? — поинтересовался седой ему вслед.
— Ничего не вывалится, — пообещал Митя. Он был рад, что сразу нашлось поручение. Не дай бог, сидеть среди родственников, слушать их причитания и рассказы о доблестях покойной, боясь лишний раз вздохнуть или пошевелиться. Хотя разговор врача с папашей его очень встревожил. У Насти непрекращающаяся истерика, и ее накачали транквилизаторами. Вот если бы побыть с ней хоть немного, буквально сказать несколько слов. Не то, чтобы он был о себе высокого самомнения, но с женщинами Митя умел разговаривать в любых ситуациях и состояниях. Но кто бы его пустил к ней?
Чтобы потянуть время, Митя специально не стал брать машину, а поехал на метро. Он решил, что машину возьмет на обратном пути, когда будет с деньгами. Что имел в виду Настенин папаша, когда говорил о Зосиной безалаберности? Отсутствие денег? Ну, конечно. Это в старые времена завкафедрой могла получать пять — шест сотен, на которые можно было жить припеваючи и даже содержать семью в несколько ртов. А сейчас? Не могла же Зоя начать мотаться по каким-нибудь коммерческим курсам или командировкам. Она ведь ученый, а не халтурщица. “Была”. — добавил про себя Митя.
До “Электрозаводской” он добрался довольно быстро. Сверился с запиской, пару раз поинтересовался об адресе у прохожих, и скоро уже давил кнопку звонка на косяке бронированной двери.
Ему открыла довольно молодая и симпатичная крашеная под блондинку женщина — ей было тридцать с небольшим.
— Я вот, — Митя протянул записку, подумав, что должен был хотя бы узнать имя Настиного папы.
Женщина внимательно прочитала записку, повертела листок в руке.
— Он что, сейчас там?
Митя неопределенно кивнул. Его не проинструктировали, как отвечать на каверзные вопросы. А вдруг не надо говорить, что он там?
— Господи, когда же это все кончится?! — крикнула женщина и закрыла дверь перед его носом.
Митя понял, что влезает в какие-то непроходимые киреевские семейные дебри, в которых легко заблудиться. Все это было ему ни к чему. Своих хватало.
Дверь снова открылась, женщина протянула ему конверт с деньгами.
— Смотрите не потеряйте по дороге! — строго предупредила женщина.
— Я что, похож на Машу-растеряшу? — язвительно спросил Митя.
— Да нет, — слегка опешила от его реплики женщина.
— То-то, — сказал он и раскланялся.
Через двадцать пять минут он, опустив глаза, уже сидел в гостиной с родственниками и подслушивал их тихие разговоры — больше дел пока что не нашлось — ревниво следил, как Настин папаша то и дело шныряет в ее комнату. Что ему там надо? Пускай спит ребенок.
Так, в ожидании и ничегонеделании, прошло часа два. Самое неприятное было то, что Мите было не с кем даже поговорить — он никого не знал, он был чужой этой среди этих тихих людей. Теперь было точно известно, что похороны состоятся завтра, в десять утра, и он уже стал подумывать о том, чтобы уйти.
Был четвертый час. Седой попросил женщин приготовить что-нибудь по-быстрому — бутерброды, салаты из банок, консервы — накормить голодных и скорбных гостей. В общем-то верно — с утра никто ничего не ел. Митя решил сначала перекусить, а потом уже отправиться восвояси.
В гостиную принесли тарелки, бутерброды, чашки, чай в пакетиках и кофе. Все поднялись со своих насиженных мест, потянулись к столу. Получилось что-то вроде поминального фуршета. Митя положил на тарелку пару бутербродов, налил кофе.
Дверь в Настину комнату распахнулась. Девушка, в одних трусиках и прилипшей к телу майке, пошатываясь, вышла в гостиную, остановилась посреди комнаты. Она обвела мутным взглядом родственников и сказала каким-то незнакомым, севшим и осипшим голосом: — А, вот вы где все! Жрете, сволочи! Куда маму увезли, а? Ну-ка, отвезите меня к маме! Немедленно! Быстро! Я хочу к маме! Почему вы меня к ней не пускаете? — у Насти начиналась истерика.
В комнату вбежал Настин отец, бросился к ней.
— Нет-нет, не подходи, скотина! — замахала она на него руками. — Не подходи, убью! — она даже попыталась его пнуть, но не достала.
— Настя, Настя, я тебя умоляю: пойдем поспим! Надо поспать, моя хорошая. Утро вечера мудренее, — стал уговаривать ее отец, ходя вокруг нее.
— А вы чего не спите, а? Пожрать пришли? Пустите меня к маме, ну чего же вы, сволочи такие? — она побежала к родственницам в черных платках, стала их толкать.
— Надо ее немедленно уложить! Надо применить силу! Мужчины, что же вы?! — послышались возмущенные возгласы родственниц.
Неожиданно силы у Насти кончились, и она рухнула на пол. Митя первым бросился к ней, поднял на руки и бережно понес девушку в ее комнату. Голова Насти безжизненно свешивалась на бок.
— Лекарство подействовало! Какая сильная девка — вся в мать! — услышал он сзади себя чей-то шепот.
Митя бережно уложил Настю в кровать, перевернул подушку на другую, сухую, сторону, накрыл одеялом. Настин отец взял ее запястье, стал щупать пульс.
— Знаете, мне кажется, врачи ее как следует траванули своими транквилизаторами, — сказал Митя седому. — Это уже не просто истерика. Она совсем холодная.
— Мне тоже кажется, — кивнул Настин папа. — Я вызываю бригаду.
Он ушел звонить, а Митя сел на краешек постели, стал гладить ее по мокрым волосам.
— Настя, Настенька, Настька, Настена, — приговаривал он ласково.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91