Тут за тыщу рублей убивают! А он с горки катается? Ну что, все в порядке?
— Ага, копеечка в копеечку, центик в центик, — широко улыбнулся Митя.
— Закройте кафедру и садитесь, чайку попьем.
— Да нет, я уже обпился, — признался Митя.
— Ну, так что будете делать с деньгами?
— Машину хочу купить. Буду на ней в университет ездить.
— А как же кафедра?
— А чего кафедра? — удивился Митя.
— Знаете, Залесов, я была о вас лучшего мнения. Думала, сами догадаетесь, — рассердилась Ольга Геннадьевна. — Может вам, конечно, не объяснили, а у вас у самого воспитания не хватает, но с научным руководителем принято делиться полученными грантами. Если бы не я, вы ничего бы и не знали про него. Я могла отдать письмо Анне, сами знаете, какая блестящая у нее диссертация, Рашиду, Мише-маленькому, кому угодно из молодых!
Митя густо покраснел: он не любил, когда его так отчитывали.
— Ну и отдали бы! — сказал он довольно грубо.
— В общем, Залесов, буду кратка: с руководителем принято делиться половиной суммы. Деньги мне нужны не для личных целей, а для развития кафедры, многое что нужно еще купить. Вы пока что еще не ученый, и заслуги вашей в получении гранта почти никакой. Дали вам его только за мои заслуги, потому что очень хорошо знают доктора наук Игонину, и знают, что она готовит достойных учеников. Половина — это еще по-божески. Говорят, некоторые ученики отдают две трети и при этом благодарят за оказанное содействие.
Прекрасное настроение мгновенно улетучилось. Еще полчаса назад он мечтал о золотых горах и реках полных вина, теперь горы обратились в серебряные, низкой пробы, а вино превратилось в обычную воду. На две с половиной тысячи новой “девятки” уже не купишь! Да еще если везти Настю в загранку! Нет, но какова Крошка, черт возьми! Вот почему она и не хотела, чтобы все знали о конкурсе! Все равно грант получит кто-то один, разболтает. Как потом поделишь? Шила с мешке не утаишь. Митя завелся не на шутку. Час назад ему говорили о том, что его опус произвел фурор, а теперь Крошка все приписывает себе и называет его никаким ученым! Да кто ее знает среди славистов, кроме кафедры? Что она такого сделала? Учебник издала? Учеников воспитала? Она хоть строчку ему помогла написать? Без году неделя профессорша! Вот Зою Павловну действительно знали и уважали!
— Знаете, Ольга Геннадьевна, я подумал, может быть, вообще все деньги вам отдать? Кафедра разовьется. Все купим, что захотим. Второй компьютер, второй принтер, сканер, ксерокс, факс. Пускай все общее будет. И все смогут диссертации написать, — он достал из кармана пиджака конверт, положил его перед Крошкой. — Вот, пожалуйста.
— А вы злой, Дмитрий! Очень злой! — покачала головой Игонина. Она вдруг взяла его за руку, посмотрела в глаза: — Залесов, я знаю, вам обидно, вы считаете получение гранта своей заслугой. Пожалуйста, можете все деньги взять себе. Но поверьте, так не делается. Как я смогу дальше вами руководить? Что я получаю за руководство? По сотне в месяц? Как мы потом будем смотреть в глаза друг другу, вместе работать? Поверьте, я возлагаю на вас большие надежды. Наверное, вы уже смогли это заметить. Вполне вероятно, что в скором времени мне придется уйти на повышение. Докторов на кафедре не останется. Среди молодых вы — самый реальный претендент. Поскорей защищайтесь, и кафедра ваша. Вы меня поняли, Залесов? Вы здесь без году неделя, а уже нажили себе врага. Нужно быть добрее, внимательнее к людям. Поэтому сделаем вот так, — Игонина вынула деньги из конверта, отсчитала половину. Деньги спрятала в сумочку, оставшуюся сумму вложила в конверт, и вернула его Мите. — Поверьте мне, так будет справедливо.
— Спасибо, Ольга Геннадьевна за руководство, — сказал Митя, пряча деньги в карман.
— Не надо сарказма, Дмитрий. Остыньте, подумайте. Дай бог вам стать большим ученым и иметь своих учеников. Тогда, может, меня поймете.
Выйдя с кафедры, Митя саданул кулаком по афише, объявляющей о выступлении в актовом зале “Виртуозов Москвы”. — Сука драная! — крикнул он громко, заставляя людей вокруг себя обернуться. На афише остался рваный мятый след.
— Ну что, получил? — спросила его Настя, когда он вошел в дверь.
Митя мрачно кивнул — скрыть своего настроения он не мог.
— А чего невеселый?
— Мало очень, — сказал Митя, раздеваясь. — Пятьсот баксов всего.
— Ну, ты ведь так и думал, — Настя его обняла. — Не расстраивайся. К лету поднакопим. Я буду с детишками заниматься, репетировать. Пока ты ездил, я тут все убрала, обед приготовила, почти праздничный. Курица с рисом, изюмом и специями. Восточный рецепт. Хочешь, возьми бутылку, посидим.
— Пожалуй, — согласился Митя. — Без бутылки тут не обойтись.
Вика с Дашкой гуляли во дворе. Вика везла пустую коляску, а Дашка, смешно перебирая ногами, топала рядом, держась за мамин палец. Было по-весеннему тепло. Дашка оступилась и села на асфальт, но реветь не стала. Вика взяла ее под мышки и подняла. Пошли дальше. Ребятня постарше с воплями носилась по детской площадке, лазила по турникам, каталась с металлической горки.
Митя сидел на скамейке у подъезда, напротив собственного дома, наблюдал за своими, у его ног лежал огромный полиэтиленовый пакет с розовым слоном. Из-за кустов, росших в палисаднике, Вике его не было видно, зато он мог видеть их очень хорошо. У Мити щемило сердце, хотелось подойти, взять Дашку на руки, пожулькать, как плюшевую игрушку. Он едва сдерживался.
Дети играли в “ляпки”. Один из пацанов — лет шести — рванул от другого, загляделся, сбил с ног Дашку. На этот раз девочка расплакалась. Митя соскочил со скамейке, готовый броситься на обидчика, но Вика уже дала пацану весомый подзатыльник, тот убежал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91