Его положили в другую клинику, где медбратья дважды обнаруживали под его матрасом новые залежи таблеток. Ему меняли лечащих врачей, и, наконец, последнему доктору удалось кое-как примирить пациента с жизнью.Питер заперся в особняке, отгороженном от мира и репортёров десятифутовым бетонным забором, и провёл четыре года почти в полной изоляции. Лишь три человека имели к нему доступ — старый слуга, новый поверенный (прежнего спешно отстранили от дел) и бывший опекун, друг отца. Все трое время от времени пытались изменить отношение Питера к браку и к себе, убедить его в том, что после аварии, вернее, после многочисленных пластических операций, лечебных процедур и диет внешность его сильно изменилась к лучшему. От былой полноты осталось одно воспоминание, кожа поздоровела, черты лица облагородились. А пережитые испытания принесли мудрость и укрепили дух.— Ты стал весьма привлекательным и вполне зрелым мужчиной, мой мальчик, — замечал как бы между делом друг отца. — Не пора ли покончить с этим отшельничеством? Нельзя же всю жизнь терзать себя, вспоминая слова этой ужасной женщины! Я никогда не прощу себе того, что способствовал вашему браку, но ты мог бы снять груз с моей совести, вернувшись к нормальной полноценной жизни.— Я понимаю, Питер, вам здорово досталось, — говорил поверенный, напыщенный и велеречивый. — Но теперь все уже позади. Пришло время подумать о наследнике. Неудачный первый брак — вовсе не гарантия неудачи второго, уверяю вас как юрист. Теперь вы опытнее, мудрее, дальновиднее. Юношеские комплексы, связанные с внешними изъянами, изжиты, да и самих изъянов больше нет. У вас есть все шансы найти подходящую супругу, достойную мать вашим детям. Не хотите же вы, чтобы плоды трудов многих поколений рода О'Нейлов достались неведомо кому?— Прекрасно выглядите сегодня, сэр, — уверял слуга едва ли не ежедневно. — Жаль, никто не оценит, кроме скучного глупого старика. Сюда бы сейчас хорошенькую молодую леди…До поры до времени эти манёвры успеха не приносили. Но однажды ночью Питера словно ножом в сердце кольнула мысль: ведь все О'Нейлы умирают, не дотянув и до сорока, а ему уже тридцать. Значит, на все про все осталось меньше десяти лет. И что же, они так и пройдут в бесконечном бдении над книгами да у телевизора, в бессмысленном вышагивании по комнатам осточертевшего особняка? Ну уж нет! Будь, что будет, но он вылезет из своей норы и ещё раз бросит вызов судьбе, обрёкшей его на одиночество.Едва Питер принял это решение, как его посетила новая мысль. Допустим, он вернётся к светской жизни. Его снова будут окружать люди, некоторые из них будут выказывать дружелюбие, приязнь, искать с ним более близкого знакомства. Вопрос — что они сочтут привлекательным? Личность самого Питера или его богатство и положение в обществе? Кто поручится, что он не получит в результате вторую Денизу? Нет, повторять прошлые ошибки он не намерен. Он вернётся к людям, но вернётся инкогнито…Через две недели после принятия исторического решения Питер О'Нейл приобрёл подержанный, но крепкий бьюик с трейлером, переоделся в обноски, купленные в лавке Армии спасения и отправился в большое путешествие по Америке. Он останавливался в дешёвых кемпингах и дорогих мотелях, ел в придорожных забегаловках и в модных ресторанах, пил в грязных, заплёванных барах и в барах процветающих, знакомился с женщинами, мужчинами и семейными парами из всех социальных слоёв. И чем больше впечатлений у него накапливалось, тем отчётливее оформлялась неприятная мысль: все люди, в сущности, одиноки, и одиноки нисколько не меньше, чем сам Питер в школьные или студенческие годы, когда был изгоем, или в годы своего добровольного затворничества. Не важно, холост ты или женат, есть у тебя друзья-подруги, братья-сестры или нет, — по большому счёту, всем на тебя наплевать. Каждого интересует только он сам.К тому дню, когда О'Нейл добрался до Лос-Анджелеса, мысль эта прочно засела у него в мозгу и потихоньку отравляла сознание, ибо из неё непосредственно вытекала другая: все попытки Питера обмануть судьбу обречены на неудачу. Никогда она не возместит ему любовь и тепло, которых лишила его в детстве.Надеясь залить тоску, О'Нейл забрёл в обшарпанный бар и основательно заправился виски. Когда он расправлялся с последней порцией, на соседний табурет взгромоздился потрёпанный задохлик и потребовал у бармена три двойных водки. Перелив содержимое двух стаканчиков в третий, задохлик резко выдохнул и одним махом влил убойную дозу себе в глотку, после чего подмигнул потрясённому Питеру и попросил бармена повторить. Кровь ирландских предков ударила О'Нейлу в голову, заставив расценить подмигивание незнакомца как вызов. Питер потребовал у бармена три двойных виски и опустошил один за другим все три стаканчика. Задохлик показал большой палец, дружески хлопнул О'Нейла по плечу и сказал бармену:— Наш человек.Питера внезапно захлестнула волна нежности к маленькому неказистому, но такому милому забулдыге. Крепко обняв новообретенного друга за плечи, он оторвал задохлика от стойки, повёл в отдельную кабинку и принялся изливать душу.— …Пнимаешь, старина, каждый за себя… все до единого — только за себя, а остальные могут катиться к черту… пнимаешь?Задохлик, на протяжении получаса терпеливо слушал печальную историю О'Нейла, потом вдруг отстранился и решительно помотал кистью с выставленным указательным пальцем перед самой физиономией Питера.— Это в вашей зажравшейся Америке каждый за себя. А у нас в России друг за тебя душу дьяволу продаст. Русская женщина за любимым в Сибирь босиком пойдёт, не то что эти злобные американские сучки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105