Ох уж эти кошки! Это единственные Божьи твари, которых я терпеть не могу: они убили у меня несколько десятков птиц.Ларри внимательно рассматривал дуплянку. На повернутой к нему стенке была выжжена надпись: «Апельсины Формиа».— Вы использовали ящики от цитрусовых? — спросил он.— Да, маленький разбойник принес их с завода, что находится под горой. Ему оставалось только проделать посередине небольшое отверстие; только на это он был способен, ни на что больше.Ларри не смог скрыть своего удивления.— Как, разве он имел право выходить из аббатства?Отец Мауро вздохнул:— Отец Гаэтано разрешал ему это, потому что нам нужен был кто-нибудь, кто бы пересчитывал и нумеровал на заводе в Кассино ящики, прежде чем они попадали сюда и наполнялись книгами. Он и привык мотаться туда-сюда.Перед Ларри блеснул лучик надежды. «Сколько же предметов прошло через его руки?» — подумал он и наклонился к отцу Мауро.— Может быть, я когда-нибудь встречусь с этим вашим шалопаем, — произнес он небрежно. — Эти маленькие негодяи могут иногда…— Бесполезно, — сказал отец Мауро. — Не было бы счастья, да несчастье помогло: благодаря всем этим печальным событиям я от него избавился.— Вы с ним даже на богослужениях не встречаетесь?— Нет, в одно прекрасное утро он пропал.Ларри даже подпрыгнул от удивления.— Пропал!— В ноябре. С тех пор его никто не видел. Сначала мы думали, что он уехал со Шлегелем. Но отец Бернардо Браччи сообщил из Рима, что его с ними не было. Нет, он не годился в бенедиктинцы, — добавил монах.Ларри задумчиво смотрел на клетку, внимательно изучая надпись на ящике. Потом повернулся к библиотекарю:— Послушайте, отец Мауро, я ничего не понимаю в орнитологии, но мне кажется, что ваши синички чем-то встревожены. Может быть, им мешает мое присутствие…Монах нахмурился и подошел ближе.— Скорее их беспокоит то, что они недавно слышали пулеметные очереди, — проворчал он озабоченно. — Странно, но до сих пор так их раздражал только послушник Коррадо Кариани. Успокойтесь, успокойтесь, мои красавицы.— Святой отец, уверяю, вам надо их выпустить. Они не улетят далеко, поверьте мне. Знаете, что рассказывали в Неаполе два месяца назад? Птицы, согнанные со своих насиженных мест бомбардировками, прятались в церковных исповедальнях!Отец Мауро слабо улыбнулся:— Мои синицы в исповедальнях Неаполя? Да, там они такое услышат… Что правда, то правда, жизненного опыта им не хватает… Я не очень много грешил и теперь спрашиваю себя, не стоит ли мне пожалеть об этом.— Может быть, вы грешили нетерпением по отношению к этому послушнику?— Это да, вынужден с вами согласиться…Ларри колебался.— Кстати, о Коррадо, — осторожно начал он. — Несмотря на плохие отношения с птицами, не говорил ли он вам когда-нибудь… перед тем, как убежать из монастыря, о гусях… серых гусях?Отец Мауро непонимающе воззрился на него:— Вы хотите сказать, о летящих гусях?Ларри пожал плечами:— Может быть…— В конце зимы мы здесь каждый год видим вереницы стремящихся на север гусей и журавлей, но мне никогда не приходило в голову показывать на них ему, настолько мало этот молодой человек интересовался природой… Послушайте, я не помню, чтобы он говорил со мной об этом, но вы задали странный вопрос. По правде сказать, единственная история, связанная с птицами, которую я помню, произошла здесь совсем недавно, и я был очень этим смущен, но не уверен, был ли тогда здесь Коррадо.— Все же расскажите, святой отец.— Это случилось, когда я показывал библиотеку известному вам немецкому полковнику. Я рассказывал ему о драгоценных старинных рукописях Тацита и святого Григория, а он говорил о кубометрах и грузовиках, так что мы никак не могли договориться. Он, пытаясь меня умаслить, восхищался установленным в библиотеке порядком, как вдруг, изучая полки с трудами отцов Церкви, он с торжеством вытащил том in quarto, затесавшийся между святым Амвросием и Василием Великим, озаглавленный «О природе райских птиц и туканов». С какой иронией он мне его продемонстрировал! Никогда в жизни я не испытывал такого унижения! Как вы можете догадаться, я виню в этой непростительной ошибке Коррадо Кариани, который имел привычку делать что угодно, только бы облегчить себе жизнь! Кроме этого мимолетного эпизода, не было ничего, что имело хоть какое-то отношение к птицам…Ларри кивнул и снова прислушался. С другого конца галереи раздавались литургические песнопения, произносимые нараспев, словно заклинания.— Слушайте, братья поют девятичасовые утренние молитвы в келье отца аббата… Это третья уставная молитва, — уточнил отец Мауро.— Вам, наверное, следует присоединиться к ним, отец мой. Тревоги легче переносить вместе, хотя…— Лично я ничего не боюсь и вручаю себя в руки Господа и его служанки, — ответил отец Мауро дрожащим, но спокойным голосом. — Но мне не хочется, чтобы отец Грегорио волновался обо мне, и поэтому пойду спущусь к нему в келью. Я хотел бы, чтобы вы пошли со мной, мой мальчик, — добавил он, словно повинуясь внезапному вдохновению. — Я так давно ни с кем не разговаривал, а слово становится отдушиной, если случается встретить кого-нибудь, кому можешь доверять… Поверьте, это не так часто случается.Ларри был тронут признанием старика и последовал за ним по лабиринту коридоров и лестниц. Когда они вошли, все взгляды тотчас устремились на них. Ларри показалось, что в этой маленькой комнате собралась большая часть капитула, а также несколько мирян, жавшихся у дальней стены.— А вот и вы, отец Мауро, — произнес маленький человечек в черной сутане и в очках, которого Ларри незадолго до того видел во главе процессии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145