Ах этот чудный шиповник вокруг Уэйнсборо, крытые мосты над рекой Шенандоа, вечерние туманы над озером Чероки… Волна ностальгии захлестнула Пола, и он на минуту закрыл глаза. В ближайшие дни их ожидали не цветущие холмы Виргинии, а дикие обрывистые Абруцкие Апеннины, снег, дождь и укрепления «линии Густава», неприступные, если судить по данным самолетов-разведчиков, к тому же преувеличенным молвой. Он почувствовал, что удовольствие, которое несколько минут назад доставила ему полная радости музыка, покидает его, унося, как отлив в равноденствие, хрупкую плотину блаженства, которую ему удалось воздвигнуть между своей душой и тревогой и неуверенностью. Его мысли постоянно возвращались к Ларри. Шелли бывал в этом театре сто двадцать пять лет назад, рассказывал ему он. Это было для Ларри дополнительной причиной, по которой он должен был бы находиться здесь сегодня вечером. И именно в этот момент Пол почувствовал, что с другом случилось что-то непредвиденное, быть может, фатальное.Публика вокруг начала кашлять все чаще и чаще, проявляя таким способом растущее нетерпение. Он внутренне возмущался этим. Конечно, «Весна в Аппалачах» была длинновата, но правда заключалась в том, что все отвыкли от классической музыки в концертном зале и слух реагировал только на выстрелы из пистолета «уэбли» тридцать восьмого калибра и рев танков. Когда оркестр кончил играть, маленький сержант повернулся к залу и поклонился. Раздались аплодисменты, более жидкие, чем те, что достались англичанам, и Пол был единственным в своем ряду, кто выразил удовлетворение.— Кажется, тебе понравилось, старина; ты объяснишь мне потом, в баре, — сказал сосед, когда начался антракт и в зале зажегся свет.Пол сделал вид, что соглашается, воспользовался сутолокой в проходе и ускользнул в боковую дверь. Отсутствие Ларри так беспокоило его, и он обещал себе, что завтра же отправится на Ривьера-ди-Кьяйя и проведет собственное расследование. Посмотрим, какой призрак явится там на этот раз! Он пробирался сквозь толпу, всматривался в лица людей, попадавшихся ему на пути, и почти физически ощущал, как ему будет недоставать друга. Благодаря Ларри он в последнее время находил Неаполь почти приятным, и при мысли о том, что Ларри не будет рядом, почувствовал себя таким же одиноким и беспомощным, каким был в день своего приезда.Он впал в уныние, понял, что не в силах будет слушать вторую часть концерта, и облокотился на стойку в глубине фойе. К счастью, его соседа там не было. Над барменом, торопливо разливавшим пиво и вальполичеллу Сорт итальянского вина.

, величественно возвышались бюсты музыкантов, имен которых он не знал.— Де Лука Де Лука, Джузеппе (1876-1950) — (баритон).

, Станьи, Страччиани Страччиани, Рикардо (1875-1955) вец (баритон).

, Де Анджелис Де Анджелис, Наццарено (1881—1962) — итальянский оперный певец (бас).

… — перечислял он. — Могли бы выбрать и более известных композиторов!Стоявший рядом с ним английский полковник, внимательно читавший программку, ответил:— Это не композиторы, а певцы Неаполитанской оперы. До войны я слушал здесь Станьи в «Федре» Пиццетти. Черт побери, сегодня вечером здесь должно было бы звучать бельканто, достойное этого театра! Не знаю, кто составлял программу, но это ужасно.— Не слишком ли вы строги, господин полковник?..— Это еще слишком мягко для этой кучи кастрюль, но, должно быть, тенора слегка охрипли, в такое-то время… А ваши любимые композиторы, мой дорогой, стоят вон там, немного в стороне, — указал он подбородком. — У Верди даже есть собственная ротонда.Пол с признательностью улыбнулся:— Наконец нашелся человек, с которым можно поговорить о чем-нибудь более серьезном и кто…Его никто не услышал — все покрывал голос, пылко выговаривавший кому-то:— Не понимаю, как вообще можно употреблять подобные выражения, генерал. Это просто неприлично!Молодая женщина, стоявшая между двух окон, говорила по-французски так запальчиво, что гул разговоров, казалось, утих в том месте, где шел спор. Какой голос! Какая горячность! У Пола внезапно вспотели ладони, он пробормотал несколько вежливых слов, прощаясь с полковником-меломаном, и попытался подойти ближе к тому месту, откуда доносился этот голос. Перед собой он видел только плотное кольцо из офицерских спин, в центре которых громогласно высказывался офицер высокого ранга. Пол узнал его, настолько его достойная оперной примадонны спесь была известна всему фронту. Это был Бенедикт Макинтайр, командующий Второй дивизией армии Новой Зеландии, о котором в столовках ходили слухи как о желчном, резком и злом человеке.— Не могли бы вы повторить то же самое, но на нормальном языке? — рявкнул генерал.— Я хотела бы использовать наречие, на котором говорят в буше, — прозвучал спокойный женский голос на более чем приличном английском.— Буш — это в Африке, мэм. Или в Австралии, у аборигенов. Но не у нас.Полу бросились в глаза ее волосы, и он узнал эту женщину. На аккуратном кителе Французского экспедиционного корпуса было две нашивки. «Тогда я их не заметил», — подумал он. Судя по всему, нашивки придавали ей уверенности.— Это несущественно, генерал! Позвольте вам напомнить, что существует приказ об охране памятников.Макинтайр, который не привык, чтобы ему противоречил младший по званию и к тому же женщина, недоверчиво рассматривал ее с высоты своего огромного роста.— Мы здесь для того, чтобы противопоставить наши гуманистические идеалы нацистскому варварству, — рассудительно продолжала она. — Мы здесь не для того, чтобы…— Идеалы, черт побери! — перебил ее Макинтайр с издевкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145