— Вряд ли я смогу это сделать, — прошептал Шлегель. — Столько сомнений, столько… А вот и отцы Церкви, — произнес он с деланным восторгом, явно радуясь возможности сменить тему разговора. — «Origenis opera exegetica» «Труды по экзегетике Оригена» (лат.).

.— Оригена все же нельзя причислить к отцам Церкви, — уточнил отец Мауро. — Ему не хватает добродетели святости и правоверия.Шлегель не слушал. Он склонился над тяжелыми фолиантами.— Руанское издание, не правда ли? Издание Деларю появилось позднее, но в нем нет примечаний, если я правильно помню.Отец Мауро, опершись на свою палку, недоверчиво рассматривал собеседника.— Это не моя заслуга, — ответил Шлегель на немой вопрос монаха. — Эти четыре фолианта стояли в кабинете моего дяди, профессора истории в Мюнхене. Я допускаю, что издание, которым пользовался он, было более поздним… А вот и труды отцов, наделенных всеми возможными добродетелями: Василия Великого, святого Амвросия…Он пошел вдоль полок. Упоминание о святом Амвросии, кажется, успокоило старика и подозрительность, с которой отец Мауро относился к своему гостю, окончательно улетучилась.— Известно ли вам, что монахи-бенедиктинцы составляли его житие прямо здесь, в этой самой комнате… — взволнованно прошептал он.— Какой замечательный памятник человеческой мысли его «Пять книг о вере», — подхватил Шлегель. — Но как странно!..Он вдруг остановился. Его удивленный возглас заставил отца Мауро подойти ближе.— Что случилось, полковник?— Рядом со святым Амвросием стоит весьма странный том. «О природе райских птиц и туканов», Париж, издательство «Левайян», одна тысяча восемьсот первый год, — прочел он громко. — Что делает этот труд натуралиста среди творений отцов Церкви?Отец Мауро и сам, казалось, остолбенел от удивления.— Мне известно, что голубь может символизировать Святой Дух и вашу трогательную покровительницу, — сказал офицер, — но я бы не решился на этом основании объявить орнитологию разделом богословия…— Мне кажется, я знаю, чья это работа, — воскликнул отец Мауро, сделав строгое лицо. — Коррадо! — гневно крикнул он. — Где ты, бездельник, покажись, раз уж ты сейчас мне понадобился!Ответа не последовало.— Это юный послушник, которого прислали мне помогать, — объяснил монах. — Тот еще подарочек… Уже не первый раз он ставит книги куда попало!Шлегель, видя, что старик покраснел от негодования, попытался его успокоить.— Апологетика и теология — слишком суровые материи для молодых людей, — негромко сказал он. — Хотя сам я еще подростком начал интересоваться всем этим.И он широким жестом обвел заставленные книгами полки, на которых играли солнечные блики. Суровое лицо монаха впервые за весь день озарилось улыбкой.— И снова я сожалею о том, что был таким раздражительным и таким… — начал было он, но не смог закончить фразу.Его прервал новый грохот взрыва, от которого задрожали стекла. Совсем близко прогремел взрыв более сильный, чем все предыдущие, раздался звон разбитого стекла, и часть верхних полок с грохотом обрушилась вниз. Сотни драгоценных томов полетели с шестиметровой высоты и попадали на пол. От удара их переплеты вывернулись, и стала видна внутренняя отделка. Они были похожи на раздетых старух. Потом все стихло. Отец Мауро смотрел на эти разрушения молча, не веря собственным глазам. Руки у него дрожали, а лицо стало белым, как листы пергамента, устилавшие пол. Он рухнул на стул и несколько минут сидел в полной прострации.— Боже мой, Боже мой, — прошептал он. — Все книги испорчены, испачканы, разворочены.Отец Грегорио и отец Гаэтано вбежали в комнату.— Вы не ранены? — взволнованно спросил приор, подходя к библиотекарю.— Еще ни разу бомбы не падали так близко, — встревожился аббат. — Можно подумать, вы сделали это нарочно, полковник.Шлегель открыл окно и высунулся наружу, чтобы посмотреть, куда пришелся удар. Едкий запах дыма заполнил большой зал.— На этот раз били по Рокка-Янула, — констатировал он. — Гора теперь похожа на дворец Менелая, возвышающийся над разрушенной Спартой, как во второй части «Фауста».Он обернулся.— Я бы назвал это предупреждением, — задумчиво произнес он.— Счастье, что вы не стояли на лестнице, отец Мауро, вы могли упасть, — сказал Коррадо, появившийся неизвестно откуда. — И как бы себя тогда чувствовали?— Ах вот ты где, паршивец! — проворчал старик. — Ну-ка расскажи мне, что это еще за история с птицами! 1 29 ноября 1943 года Он присел на корточки, пытаясь разобрать надпись на табличке, валявшейся у стены здания, за выпотрошенным фасадом которого зияла пустота. «Переулок Паллонетто — Санта-Лючия», — прочел он. Бомба упала на углу спускавшейся под гору улочки, от которой не осталось ничего, кроме узкого прохода между рухнувшими стенами. Перекресток представлял собой груду развалин, среди которых в поисках съестного, все более редкого и оттого все более желанного, копошились голодные дети. Один из них дернул его за рукав, и он резко оттолкнул мальчика, сознавая свою неправоту, но в то же время оправдывая себя. Крикливые и бурно жестикулирующие, худые и грязные дети, собирающиеся в стайки, создавали вокруг себя такую беспорядочную, шумную и непредсказуемую суету, что работавшие в этом квартале солдаты побаивались их и, не задумываясь, отпихивали гораздо грубее, чем это сделал он. К счастью, внимание детишек отвлек перевернутый трамвай, на котором еще можно было разглядеть табличку: «Мер-джеллина Район на западе Неаполя.

— Муниципио». Они набросились на него, как пираты, берущие на абордаж севший на мель баркас. Глядя на этот трамвай, он вспомнил, какой улица Санта-Лючия была в 1936 году, когда он гулял по ней с Ливией:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145