Амирхану Даутовичу вдруг вспомнился ночной посланник Бекходжаевых: что-то в них было общее. Прокурор не хотел сейчас отвлекаться от разговора, чтобы додумать мысль, доискаться, в чем это сходство, но одно напрашивалось само собой: Шубарин был такой же, если не более страшный человек, как и тот ночной гость.
Неожиданно проявившаяся в речи хозяина номера страсть могла, пожалуй, вылиться и в ещё большую откровенность; хотя Амирхан Даутович очень устал и болело сердце, но он не хотел заканчивать беседу.
— Так все же какой из талантов вы считаете важнейшим в своём деле: талант инженера или предпринимателя?
Увлёкшись разговором, они забыли про кипящий самовар, что, кажется, было кстати для Артура Александровича. Извинившись, он стал вновь заваривать чай, словно выгадывал несколько минут для ответа…
— Как это ни парадоксально, но теперь, когда предприятия набрали темп и мощь, когда нет недостатка в средствах, менее всего наше благополучие зависит от инженерного таланта и предпринимательской хватки.
Азларханов удивлённо приподнял бровь, на что Шубарин откровенно усмехнулся.
— Да, да, не удивляйтесь… На сегодня самый главный талант состоит в том, чтобы защитить, уберечь достигнутое, обеспечить безопасное производство, а главное — реализацию.
— От кого же? — поинтересовался бывший прокурор.
И опять хозяин номера не удержался от усмешки, но было в ней уже что-то жестокое и злое.
— Прежде всего от многих «актёров» моего уникального театра, а ещё больше от тех, кому там не досталось роли, — театр-то у меня все-таки камерный и народным по составу вряд ли когда станет.
— Скорее всего никогда, — не сдержался Азларханов и тут же пожалел об этом.
Шубарин едко прищурился:
— Вы полагаете?.. Ну пусть даже так… Но вы не можете себе представить, как разбух сейчас бюрократический аппарат: я вынужден кормить всех — от пожарного инспектора до санитарного врача, хотя и не произвожу продуктов питания. А ведь им есть куда приложить свои усилия и кроме моих предприятий, ну, скажем, открыть в городе хоть одну по-настоящему приличную столовую, где можно, не боясь, пообедать, или, простите, хоть один общественный туалет, не унижающий человеческого достоинства гражданина великой страны. Впрочем, я, кажется, слишком многого хочу… В общем, помочь мне не может никто, а вот помешать, запретить — сотни людей и организаций, и за всем этим стоит одно: дай! Но если корову доить десять раз в день, даже самая породистая и двужильная может протянуть ноги, не так ли?
Не менее важной для меня становится проблема все нарастающего роста преступности и наркомании. Наверное, вы, как прокурор, не могли не почувствовать, что с ростом числа миллионеров в нашем крае — хлопковых, золотодобывающих, каракулевых, тех, кто контролирует производство и сбыт наркотиков, миллионеров из органов, из хозяйственной и партийной элиты, из теневой экономики и прочих и прочих нуворишей — сюда потянулись организованные преступники со всей страны, и приезжают они сюда с самыми серьёзными намерениями. И моя задача оберегать не только себя, но и людей, работающих со мною, обеспечить им и их семьям покой.
И если, прежде чем выстроить свой айсберг, я когда-то изучил право и экономику, то в последние годы ради своего существования я вынужден был изучать и преступность. И смею думать, что располагаю гораздо большей информацией, а в данном регионе и силой, чем прокурор нашей республики и даже министр внутренних дел. Например, в прошлом году люди Ашота обезвредили банду из Ростова, прибывшую по мою душу или по душу Икрама Махмудовича. Я встречался с ними, когда мои ребята задержали их, — мрачные типы, кроме силы, они ничего не понимают. Не проходит и месяца, чтобы не появлялись все новые люди, пытающиеся шантажировать меня, моих сотрудников или членов их семей — с этим мы тоже боремся, и, могу вас заверить, весьма эффективно.
— Выходит, вы почти дон Корлеоне, Крёстный отец? — спросил Амирхан Даутович, постаравшись скрыть усмешку.
— Выходит, что так, прокурор. Вы быстро освоились с моей видеотекой,
— засмеялся Артур Александрович. — Теперь я уж и сам не понимаю, какой талант в жизни действительно более важен, хотя меня и не радует, что прокурор Хаитов побаивается меня, — ведь он далеко не трус. Я бы не хотел такой зловещей популярности.
Разговор делался все более напряжённым, и Амирхан Даутович подумал, что пора бы остановиться: дальнейшее любопытство могло привести к непредсказуемому результату. И так он получил массу информации, которую ещё необходимо переварить.
— Я замучил вас сегодня вопросами, вы уж извините. Не хотел бы больше злоупотреблять вашим гостеприимством и откровенностью… Завтра у вас — впрочем, уже сегодня — напряжённый день. Да и мне выходить на работу, потому разрешите поблагодарить за столь насыщенный и приятный вечер и откланяться…
Артур Александрович бросил взгляд на часы и удивился.
— Да, скоро светать начнёт, — сказал он со странным сожалением — ему, кажется, не хотелось расставаться с прокурором, словно он спешил выговориться, исповедаться.
«Что бы это могло значить? — мелькнула у Азларханова мысль. — Минутная слабость? Расчёт? Искреннее желание заполучить в деле надёжного союзника, для которого деньги не играют особой роли в жизни? Или он, как и я, чует грядущий ветер перемен в общественной жизни и хочет сам подпалить свой „театр“ со всех сторон? Хлопнуть напоследок дверью?» Об этом ещё предстояло поразмыслить.
— Это вы извините меня, ради Бога, что заговорил вас. Я ведь знаю, что вы живёте в определённом режиме, а я сегодня лишил вас не только прогулки, но и сна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99