В тюрьме он прошёл большую школу, рассуждал вполне здраво, а намерения его были серьёзные, дальше некуда. Я обещал ему помочь, обговорив кое-какие условия, — он принял их.
— Вы помогли ему бежать? — нетерпеливо спросил прокурор.
— Нет, зачем же, побега я ему не обещал.
— Как же тогда удалось ему совершить свою месть?
— Ну, это несложно. Если ваш знакомый полковник Иргашев мог использовать Коста на воле против вас почти полгода, так почему я не мог взять Азата из колонии всего на несколько часов. Люди Ашота, хорошо изучив привычки Бекходжаева, разработали план, и Азату преподнесли все на блюдечке с голубой каёмочкой — вся операция заняла пять минут.
— Значит, раскрыть это преступление будет непросто и есть гарантии безопасности?
— Трудный вопрос, особенно насчёт гарантий. Я не знаю, как раскрываются у нас преступления, но то, что Азат Худайкулов через три часа вернулся на место, в заключение, это точно. А при его нынешнем опыте жизни брать на себя ещё одно убийство, теперь, правда, своё, — безумие, тем более он знает, что, когда выйдет, получит помощь не от Бекходжаевых, а от меня. А о том, что я слов на ветер не бросаю, он знает, убедился в моих возможностях. Гарантии скорее в другом. Помните, я говорил: нам неважно, кто нанесёт удар Бекходжаевым, мы не тщеславны, нам важен результат. Я упоминал, что Анвара Бекходжаева уже давно приговорили, и он об этом знал, знали и в прокуратуре. Впрочем, многие хотели бы посчитаться с ним, и не только уголовники и дельцы, ему и за его донжуанство давно обещали оторвать голову — вы же знаете, в районах на этот счёт строго, а он и тут плевал на понятия чести и морали своего же народа. Так что поле деятельности у следователей и без нас широкое; если надо будет, подбросим и другие варианты — там есть кому держать под контролем ход расследования. Свести счёты и дурак сумеет, а вот жить и радоваться назло врагам не каждому удаётся. В конце концов, Азат у нас в руках ещё лет пять, — закончил, как всегда неопределённо, Шубарин.
Они ушли далеко, занятые разговором, почти до старой махалли Допидуз, и, когда возвращались обратно, наткнулись на спешившего навстречу Коста.
— Я от общества — вас ждут к столу. Ким с Георгади хотели бы уехать домой, — сказал Коста, обращаясь к Артуру Александровичу.
— Скажи, мы будем через пять минут, — ответил Шубарин, и Коста в мгновение ока растворился в темноте.
Когда они снова вошли в банкетный зал, Амирхан Даутович заметил, что поминки превратились в очередную гулянку — прибавилось, и заметно, много новых лиц; но стоило Артуру Александровичу сказать несколько слов Плейбою, как шум, гам, смех моментально стихли, и все чинно заняли места за столом. Адик с помощниками внесли ляганы с обещанными Шубариным особенными мантами
— обложенные зеленью, посыпанные красным корейским перцем, смотрелись они аппетитно, и все взгляды дружно потянулись к Артуру Александровичу. Но вдруг поднялся один из тех незнакомых мужчин, что находились в компании с самого начала. Все за столом, как понял Азларханов, делалось только с ведома Шубарина — значит, настал черёд и для этого человека. Говорил он тоже долго и не менее искусно, чем сам Шубарин, и хотя он старался придерживаться темы, то есть поминок незнакомой ему Ларисы Павловны, он то и дело ловко съезжал на другое, ради чего, наверное, и был приглашён сюда. Он говорил о том, что удостоился большой чести разделить горе, выпавшее на долю большого друга его давних друзей, и он готов служить верой и правдой таким людям, для которых горе ближнего воспринимается как своё.
Говоря, он все поглядывал на Артура Александровича, как тот воспринимает сказанное. Делал он это, на свой взгляд, ловко, осторожно, но ему мешало выпитое, и Амирхан Даутович ясно понимал, что сегодня Японец вербовал в свою вотчину ещё одного, и наверняка влиятельного человека, поражая его богатством стола, а главное, щедрым вниманием к своему ближнему.
Слушая после прогулки говоривших, Амирхан Даутович пытался понять, кому ещё известна новость, которой одарил его Шубарин, но установить это было непросто. Конечно, Файзиев знал, потому что слишком внимательно глянул на прокурора, когда они вернулись, и, поднимая рюмку, кивнул с намёком, словно поздравляя его. Наверное, застолье продолжалось бы до глубокой ночи, потому что на столе и выпить и закусить было более чем предостаточно, но засобирались домой старики — Ким и Георгади, и Артур Александрович вместе с Ашотом поехали развезти их по домам. Это и послужило сигналом к завершению, и недогулявшие стали переходить в большой зал, где оркестр наяривал жизнерадостные ритмы.
Вскоре за столом остались только Азларханов и Икрам Махмудович, да чуть поодаль Коста с аппетитом доедал самсу. Наверное, Плейбою хотелось что-то сказать юрисконсульту, и он сделал знак Коста. Тот быстро покинул банкетный зал, вместе с ним ушли и официанты. Амирхан Даутович, вроде не заметив жеста Икрама Махмудовича, пересел поближе к Файзиеву и налил коньяку ему и себе
— он хотел сам завести нужный разговор, у него уже созрел кое-какой план.
— Давайте, дорогой Икрам Махмудович, выпьем за здоровье моего самого ценного друга, всесильного Артура Александровича — отныне я ему обязан по гроб жизни и буду служить верой и правдой до последнего дыхания.
Файзиев как-то странно посмотрел на него:
— За Артура Александровича выпью с удовольствием, — и опрокинул рюмку коньяка залпом, как пьют водку. — А вот с тем, чтобы считать себя обязанным ему до гробовой доски… По-моему, вы поступаете несколько опрометчиво, переусердствовали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99