Но когда я вижу, как ты с детьми тетешкаешься, я точно знаю, что и мне того же хочется.
– Да ради бога, – сказала Дорит, сдернула с шеи заплаканную дочурку и усадила мне на колени. Та хоть и не сбежала от меня, но и не прильнула всем тельцем, как к маме.
– Ладно, Дорит, пока, – сказала я наконец, сунув ей на прощанье упаковку валиума. – Геро привет, и если он еще что услышит, пусть поделится.
Еще на лестнице я услышала, как в доме надрывается телефон. Марго, опять чем-то взволнованная, потребовала Левина.
– Я понятия не имею, когда он соблаговолит прийти. А что, господину Граберу опять плохо?
– Хозяюшка дорогая, – сказала она, отчего меня всю так и передернуло, – вы уж будьте добры, передайте ему, что мой старик возвращается.
Когда Левин вернулся, я ему эту весть полушутя доложила:
– Ее отец возвращается.
Левин потряс головой.
– Совсем, видно, спятила. Не иначе ужастиков насмотрелась. Ее отец давно в могиле и, надеюсь, уже не восстанет. – Но тут же осекся и переспросил: – Она в самом деле сказала «отец»?
– Она сказала: «Мой старик возвращается».
Левин побледнел и схватился за голову.
– Ты все напутала! Никакой это не отец, это ее муж!
– Муж? Так она замужем?
– Как видишь.
– Тогда где он был раньше? – Впрочем, я уже смутно догадывалась где: не иначе как в тюрьме. Разумеется, я поинтересовалась, за что его посадили.
– Не знаю, меня это не касается, – явно соврал Левин. И убежал в свою комнату звонить. Выждав минуту-другую, я подкралась к его двери, но, кроме невнятных возгласов типа «ах вот оно что» и «ну конечно», ничего не услышала.
Марго живет у Германа Грабера в квартирке для гостей с отдельным входом, неужто теперь она поселит там мужа-уголовника? Этого никак нельзя допустить, иначе одному Богу известно, какая шпана заполонит нашу виллу. У меня даже мурашки по коже забегали. Нет уж, страницы моей биографии, посвященные уголовникам, психам и наркоманам, перевернуты и закрыты раз и навсегда. С другой стороны, нельзя же эту Марго просто выкинуть на улицу, она пока что ничем не проштрафилась, а услуги ее даже после прибавки все равно стоят очень недорого.
Левин вернулся после разговора с Марго какой-то взъерошенный.
– Она напугана. А я не знаю, как ей помочь. Может, ты знаешь?
– А развестись она что, не может?
– По-моему, она боится, что тогда он ее вообще убьет. Не лучше ли ей дать ему немного денег, и пусть катится.
– А твой дед знает, что она замужем?
– Да нет, он не спрашивал никогда.
Левин нервно расхаживал взад-вперед по моей комнате. Ему явно не давало покоя еще что-то.
– Послушай, а тот яд – ты его выбросила? – спросил он наконец.
Я посмотрела ему прямо в глаза.
– Как я понимаю, ты его не нашел?
Он взвился.
– Думаешь, мне приятно вечно зависеть от твоих денег? А старик только небо коптит, ему все равно помирать, не сегодня, так завтра.
– Выражайся, пожалуйста, яснее: какое все это имеет отношение к яду?
– Элла, ты очень хорошо знаешь, что я имею в виду. Я придумал совершенно безопасный способ. Мы бы враз избавились от всех наших забот. Зажили бы в роскошном доме, я открыл бы в Фирнхайме практику, особо утруждаться нам бы тоже не пришлось, денег на путешествия и увлечения сколько угодно – ну скажи, разве тебя это не прельщает?
Я была в ужасе. С трудом выговорила:
– Замечательная мечта, она может осуществиться и без убийства.
– Да какое убийство! Острая сердечная недостаточность, домашний врач прекрасно знает, что старик в любую секунду перекинуться может.
– Вот и подожди, пока он сам умрет.
– Да не могу я ждать. У меня долги.
Как выяснилось, «долги» – это не мои деньги за его «порше». Оказывается, муж Марго его шантажирует.
– Он меня просто укокошит, если своего не получит.
Я почувствовала, как почва уходит у меня из-под ног. Левин, этот студентик из добропорядочной семьи, первый мой возлюбленный, с которым я даже связывала брачные планы, – и замешан в каких-то темных делах, о которых я и расспрашивать-то боюсь. Я разревелась.
Левин обнял меня, стал целовать, успокаивать. Когда наконец я перестала прятать лицо в его промокшей от моих слез рубашке, я обнаружила, что вид у него тоже совсем невеселый.
– Послушай, – всхлипнула я, – давай начнем все сначала, с нуля. Я просто забуду все, что ты мне только что сказал, а ты вернешь деду столовое серебро и украшения.
– Чтобы он точно знал, что я их стибрил, он-то думает, что это сделала предшественница Марго.
– Просто сознайся и попроси прощения.
– Ага, и он лишит меня наследства.
– Нет, если честно покаешься, он простит.
– Ни в жизнь. Но раз уж ты так настаиваешь… Где эта дребедень?
Я встала, вынула из шкатулки золотую цепочку с кулоном в стиле модерн, браслет с зеленой эмалью, брошь в виде змеи, потом принесла из кухни большую салатную вилку, разделочный нож, прибор для рыбных блюд и изящные чайные ложки. Несколько вещиц я, возможно, забыла, но остальное лежало перед Левином на столе.
– Так это вообще приданое моей бабушки, – изумился он, будто видя все эти вещи впервые, – это ей принадлежало, а вовсе не деду.
Я задумчиво перебирала цепочку, которая шла мне ну просто идеально, так, будто именно для меня ее изготовил какой-то влюбленный ювелир. На что она старику? И зачем ему тяжелое столовое серебро, ежели он давно привык обходиться обкусанной ложкой и гнутой вилкой? Я подумала немного – и положила все на прежнее место.
5
Из своих частых деловых поездок отец любил привозить мелкие сувениры: брикетики гостиничного мыла, подушечки шампуня, конверты и бумагу с эмблемой приютившей его гостиницы, игрушечные пачки сливочного масла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54