— Ты создана для любви, и я могу тебе ее подарить. Ты даже не представляешь, какое удовольствие тебя ждет… Никто не станет вторгаться в твое тело, я только буду нежно гладить тебя, мы станем тереться друг о друга…»
«Этот ужас закончится когда-нибудь или нет?» — промелькнуло у Натальи в голове, и тут она ощутила прикосновение чьей-то руки к своим волосам.
Открыла глаза, но сон не отпускал. Сделав усилие над собой, она резко обернулась и увидела совсем близко лицо Риты.
— Успокойся, дурашка… — ласково шептала та, поглаживая Наталью по гoлoвe. Глаза ее лихорадочно блестели. — Иди ко мне, моя красавица…
Наталья почувствовала, как рука женщины скользнула вниз по ее телу и горячие пальцы проникли между ее ног. Она, передернувшись от гадливости, с ненавистью влепила лесбиянке пощечину.
— Отстань от меня, змея! — закричала она, соскакивая на холодный бетонный пол.
— Ах вот ты как?! — Глаза Риты налились кровью, а лицо искривила гримаса ненависти. — Грязная мужицкая шлюха… Потаскуха и мокрушница! — Она сама вскочила и вцепилась Наталье в волосы.
— Отпусти меня1 — крикнула та, извиваясь от боли. Но лесбиянка не собиралась отступать — стала накручивать волосы девушки себе на руку. У Натальи потемнело в глазах. Не в силах вырваться, она насколько возможно отвела ногу и ударила мучительницу в пах. Рита взвизгнула, отпустила ее и переломилась пополам, но тут же, распрямившись, растопырила пальцы и с яростным воплем пошла в новую атаку.
Ногтями расцарапав девушке лицо, она схватила ее за горло и принялась душить. Наталья захрипела, но у нее хватило сил ткнуть своей пятерней в глаза нападавшей. Рита отпрянула, чтобы, переведя дух, снова наброситься на упрямицу.
Их крики и возня разбудили всех сокамерниц. Одна из женщин метнулась к двери и стала колотить в нее, призывая на помощь.
В коридоре раздались быстрые шаги. Ключ повернулся в замке, тяжелая дверь отворилась, и в камеру влетели несколько разъяренных охранниц с резиновыми дубинками в руках. Не разбираясь, кто прав, а кто виноват, они стали наносить хлесткие, жгучие удары налево и направо.
Дерущихся разняли и начали методично избивать не только дубинками, но и ногами. После продолжительной экзекуции Наталью рывком поставили на ноги, с заломленными за спину руками выволокли из камеры, потащили по бесконечным коридорам, спустили вниз по металлической лестнице и швырнули в карцер. Это был абсолютно пустой каменный мешок — ни нар, ни табурета, никакой подстилки.
При падении Наталья больно ударилась головой об осклизлый бетон и впала в беспамятство.
Глава 20
— Так, Леня, — вваливаясь в прихожую, с порога сообщил Федор Михайлюк, — бабки я припрятал.
— Где? — спросил тот.
— Много будешь знать… — Федор не договорил и принялся стягивать ботинки.
— Скоро состарюсь? — мощная фигура младшего брата появилась в дверном проеме, заслоняя свет.
— Нет, — усмехнулся Федор, — это уже устарело. Сейчас говорят иначе. — Но не стал уточнять, как именно. — Где Вдова?
— На телефонные звонки не отвечает, — развел руками Леня. — Я уже задолбался ее номер набирать.
— Попробуй еще.
Тот взял телефонную трубку и принялся нажимать кнопки. Какое-то время слушал гудки, после чего положил трубку на место.
— Никого. Федор сплюнул.
— Где это чертова сучка? — с досадой ругнулся он. — Ладно, попробуем выловить возле театра. Не нравится мне все это, Леня, не нравится… У нее, похоже, нервы сдали. Боюсь, могла расколоться.
— Да мы ее… — Леня сделал недвусмысленный жест руками.
— Как бы не было слишком поздно, — закуривая, сказал Федор. — Что там у нас со временем? Пятый час?.. Свари-ка мне кофейку и собирайся. Поедем.
В начале шестого они, сидя в машине, уже дежурили у входа в театр. У служебного подъезда было пусто.
— Театр-то хоть сегодня работает?
— А я почем знаю? Может, у них это… театральный сезон закончился? Или как там это называется?
— Так ты у нас, Леня, эрудит, оказывается. — Федор снисходительно посмотрел на брата, хмыкнул, потом вдруг разразился матом. — Сходи, поинтересуйся на вахте. Может, мы действительно зря ее ждем.
Леня нехотя вышел из машины, поднялся по ступеням и исчез за высокой стеклянной дверью в массивном дубовом обрамлении.
— Нет сегодня никакого спектакля, — объявил Михайлюк-младший, вернувшись минут через пятнадцать.
— Чего ж ты там столько времени делал?
— Да бабка-вахтерша задолбала, трепалась — не остановить.
— Что ж теперь делать? — Федор почесал в затылке. — Найди-ка где-нибудь телефон-автомат и позвони ей еще раз.
— Тут такое дело… — Леня. поерзал на сиденье. — Бабка сказала, что пропала куда-то Наталья Мазурова. Два дня в театре не появлялась, и ни слуху от нее, ни духу.
Решение Федор принял мгновенно.
— Поехали к ней домой, посмотрим, что там делается.
— Как же мы к ней попадем? У тебя ключи есть?
Федор многозначительно усмехнулся:
— Забыл, кто я?
* * *
Камера для допросов отличалась от карцера только тем, что была побольше и посуше. В центре стояли стол со стулом и привинченный к полу металлический табурет напротив. На табурете сидела Наталья.
Ее била мелкая дрожь, переходившая в судороги. Лицо напоминало маску персонажа из кинематографического триллера: правую скулу украшал огромный синяк, лоб — широкая ссадина, щеки и шея были расцарапаны.
Старостин, расположившись напротив, спокойно раскрыл папку с бумагами и, словно не замечая состояния подозреваемой, бесстрастно поинтересовался:
— Как спалось?
— Пошел ты!.. — едва слышно прошептала Наталья опухшими и потрескавшимися до крови губами.
— Что-что?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108