— Пожалуй, только в ад к епископу. У епископа — дьявола, где день и ночь трещит огонь в печах, можно скрыться от всего света. Я пойду туда — это для меня самое подходящее место. Там я буду жить, там и умру…
Молодой парень, которого на заводе епископа прозвали Кочергой за то, что он лучше всех умел ворошить и поправлять горящие дрова этим тяжеленным орудием, высокий, широкоплечий парень со стальными мускулами и покрытым шрамами от ожогов лицом, шагал по лесной дороге, змеившейся к выходу из владений епископа, и по его неуверенной походке было видно, что он совсем отвык ходить куда вздумается. Девять лет прослужил он в аду епископа, девять лет возил тяжелые тачки, был камнерубом, обжигальщиком, истопником, углежогом, плавильщиком, литейщиком и — под конец — печным мастером. В этой должности он уже не получал побоев от надсмотрщиков, а сам мог подгонять помощников палкой. Теперь он был свободен — его каторжный срок закончился, и он мог подумать о будущем. Весь мир с его прямыми и кривыми путями наконец открылся перед ним…
Он неторопливо шагал по дороге и насвистывал какую-то легкомысленную мелодию. Ветер насквозь продувал все дыры и прорехи его рабочей робы, а в кармане у него позвякивало серебро, которое накануне в канцелярии управителя ему выдал тамошний писарь. Все его богатство составляло шесть гульденов и полгульдена мелочью, но это все-таки были деньги, и теперь он соображал, как ими распорядиться. На самой кромке леса дорога разветвлялась, и он задумался над тем, куда ему свернуть.
«Кину-ка я жребий», — решил он и подкинул монету, загадав, что, если выпадет портрет, он пойдет налево, а если герб — направо. Но не успел гульден опуститься ему на ладонь, как чей-то голос позади него произнес:
— Если господину угодно выбраться из этих мест, пусть он идет налево. Налево — и прямо по тропе. Там господин найдет то, что ищет…
Кочерга обернулся и увидел шагах в десяти от себя старика в красном кафтане и шляпе с перьями. В руках у старика был извозчицкий кнут.
— Откуда ты взялся? — удивился Кочерга. — Я не видел и не слышал, как ты подошел.
— Ветер с дерева сдул! — засмеялся старик. — Разве господин не помнит меня?
Он подошел поближе, и Кочерга разглядел его пергаментно-желтое, изрытое морщинами и складками лицо с настолько глубоко посаженными глазами, что можно было испугаться его вида. Но Кочерга уже давно никого не боялся, а что до нечистой силы, так он хорошо знал, что в аду не бывает более страшных чертей, чем люди.
— Да, я помню тебя, — спокойно ответил он. — В народе тебя прозвали Мертвым Мельником. Люди говорят, что ты уже давно не земной житель. Только один раз в году приходишь ты на землю, а потом превращаешься в мешок пыли и праха, и собака уносит тебя в ад. Сегодня, значит, твой день?
Человек в красном кафтане недовольно скривил рот, блеснув не по возрасту белыми и крепкими зубами.
— Господину не следует слушать, что болтает темная чернь! В ней ни на грош нет разума. Господин прекрасно знает, что я занимаюсь извозом для его княжеской милости, господина епископа. Круглый год я разъезжаю по загранице — нынче вот был в Гаарлеме и Люттихе, привез оттуда его княжеской милости образцы парчи и кружев, да брабантские гобелены, да луковицы голландских тюльпанов. И господин, верно, припомнит, что именно я…
— Что ты все время зовешь меня господином? — перебил его Кочерга. — Я уже давно не господин. Моя честь и само мое имя унесены ветром…
— Господин припомнит, — не смутившись, продолжал бывший мельник, — что именно я устроил ему хорошую жизнь!
— Ага, чтоб тебе за это палач заплатил! «Хорошую жизнь»! Да там, откуда я иду, перед завтраком заставляют проглотить хорошую дюжину палок!
— Верно, управитель епископа очень строг, но как же иначе поступать с негодяями, ведь справедливость должна править повсюду! — возразил старик. — Но кто честно отработал свои годы, тот честно получает свою плату.
При этих словах кровь бросилась в голову Кочерге.
— Ты что, издеваешься? — зарычал он. — Смотри, как бы я не свернул тебе шею! Шесть с половиной гульденов за девять лет — вот и вся моя плата! Остальное писарь содрал с меня своими безбожными расчетами — за сало, хлеб да куски гнилого мяса в обеденных супах.
— В эти тяжелые и дорогостоящие времена его княжеская милость обременена многими заботами, — пожаловался мельник. — Содержание двора стоит денег, но откуда же их взять? Имения господина епископа ежегодно выплачивают огромный налог на мясо и пиво. Но господину не стоит печалиться об этом. Все, что ему угодно в этой жизни, уже сегодня станет ему доступным.
— Поищи других дураков! — усмехнулся бывший каторжник. — Откуда ты знаешь, что мне нужно?
— Знаю, — уверенно ответил бывший мельник. — Быстрого коня да добрую шпагу — вот чего хочет господин!
— И пару пистолетов у седла! Эх!.. Но какой дьявол открыл тебе это?
— Я прочел это на вашем лице, господин. Я помню, как девять лет тому назад господин рвался на войну. А еще я догадался, что господину позарез хочется украсть хорошую лошадь из крестьянской конюшни!
— Как смеешь ты, шельма, подозревать меня в подлости?! — загремел Кочерга. — Ты что, считаешь меня за грязного воришку?!
— Господину нет нужды отягощать свою совесть! Я искренне хочу помочь господину. Сворачивайте сейчас налево, а потом идите прямо по тропинке. Там, на холме, увидите старую мельницу и мой домик. Там-то для господина и приготовлена лошадь с седлом и сбруей. Клянусь, отныне господину не о чем беспокоиться!
— Я всегда считал тебя за обманщика, старик, но дураком ты никогда не был.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61