Черты внешности того офицера в мундире с вишнево-красными обшлагами крепко запали мне в память, и, когда после обеда мы шли по улице, мне казалось, что я вижу их почти у каждого, кто попадался нам навстречу. В какую бы сторону я ни взглянул, мне повсюду мерещились узкий, резко очерченный профиль и плотно сжатые губы человека, обратившего фельдфебеля в бегство и вселившего в меня такой страх. У всех встречных мужчин было лицо обер-лейтенанта из чужого полка; мне казалось, что они смотрят на меня с недовольством и презрением и враждебное выражение сходило с их лиц лишь тогда, когда они подходили совсем близко или оказывались почти у меня за спиной.
И все же мне довелось встретить его еще раз, причем в тот же самый день, и я до сих пор не знаю, кто так распорядился - случай или судьба, от которой никому не дано убежать.
Мы - я и фельдфебель - зашли в кондитерскую на площади Вацлава, чтобы купить сладостей - фиников в шоколаде - для Фриды Гошек.
Прислонившись к стене у входа, я смотрел, как продавщица взвешивала кулек с конфетами, в то время как фельдфебель доставал свой кошелек, чтобы рассчитаться за покупку. В этот момент дверь рядом со мной распахнулась, и в магазин вошел тот самый офицер под руку с какой-то дамой; я сразу его узнал, хотя его лицо находилось в поле моего зрения всего одно мгновение.
Фельдфебель побледнел как смерть, но все же нашел в себе силы вытянуться во фрунт и отдать честь. Обер-лейтенант, мельком взглянув на него, приложил руку к козырьку, затем посмотрел на него более пристально и, как будто пребывая в нерешительности, вопросительно взглянул на свою даму. Я видел, как она нагнулась к его уху и как они стали о чем-то шептаться. Фельдфебель по-прежнему стоял по стойке "смирно". Тут обер-лейтенант отпустил руку дамы и порывисто шагнул навстречу фельдфебелю:
- Хвастек? Ты ли это? Да встань же ты нормально! Ты - здесь? Какая неожиданность! А ведь я не сразу тебя узнал.
Он пожал ему руку, быстро оглянувшись при этом на стеклянную входную дверь, - вероятно, чтобы убедиться в том, что никто не видит, как он здоровается за руку с фельдфебелем.
Дама присоединилась к ним, и я увидел, как фельдфебель слегка поклонился и приложился губами к ее ручке. "Я сразу узнала вас, Генрих", сказала она, и тут, наконец, я увидел ее лицо.
Кровь ударила мне в голову, почва стала уходить у меня из-под ног, и, чтобы сохранить равновесие, я был вынужден закрыть глаза. Причудливые орнаменты заплясали и закружились перед моими закрытыми глазами: переплетенные между собой квадраты и розетки из серых, желтых и синих шашек; они появлялись и исчезали, возникали снова и сливались воедино. Это была старая, давно не существующая мостовая на той улице, где я жил ребенком; узоры мостовой, которые я ежедневно видел по пути в школу. И тогда я понял, что дама рядом с офицером и была той девушкой с теннисного корта, о которой я вспоминал годами и чей портрет стоял в комнате фельдфебеля .
Как она сюда попала? Где она пропадала столько лет? Я снова открыл глаза, я был уверен, что она меня узнает и заговорит со мной, и ужасно боялся этого. Лучше, если бы я остался снаружи. Она сильно похудела и уже не выглядела молодой. Многое в ней стало другим, остались прежними только голос и манера прислушиваться к словам собеседника: она приподнимала голову, слегка выдвигала вперед подбородок и закрывала глаза - при этом у нее было выражение лица человека, который долго глядел на солнце.
- А знаешь, Хвастек, давай-ка заходи к нам в гости! И чем раньше, тем лучше. Пожалуй, хоть сегодня, - предложил обер-лейтенант. Он отпустил руку фельдфебеля и повернулся к своей жене. - Ведь сегодня вечером мы никуда не идем, не так ли?
Не отрывая взгляда от фельдфебеля, она кивнула и улыбнулась.
- Я сразу узнала вас, Генрих, - сказала она, и при звуке ее голоса у меня снова екнуло сердце. - Я узнала вас с первого взгляда. Что там у вас вкусненького в кульке?
- Обычные финики, - ответил фельдфебель и с легким поклоном протянул ей кулек. - Финики в шоколаде.
Она взяла одну конфету и вонзила свои зубки в шоколад.
- Какая прелесть! - воскликнула она. - Артур, давай купим таких же. У Генриха всегда был хороший вкус. Смеясь, она снова обратилась к фельдфебелю:
- Для какой прекрасной дамы вы постарались на этот раз - а, старый греховодник?
Я невольно подумал о Фриде Гошек, для которой предназначались конфеты. Ее можно было назвать кем угодно, но уж только не прекрасной дамой. Щуплая, маленькая, невзрачная и со следами оспы на лице. Однако по выражению лица фельдфебеля можно было подумать, что он купил эти конфеты для какой-нибудь графини или маркизы.
Все трое продолжали болтать, в основном обер-лейтенант и фельдфебель; они упоминали имена, которые ничего мне не говорили, и беседовали о вещах, о которых я не имел понятия, в то время как молодая женщина, слегка выдвинув вперед подбородок и полузакрыв глаза, внимательно слушала - так же, как в свое время слушала меня, когда по пути домой я рассказывал ей о постановке "Телля"... Наконец обер-лейтенант протянул фельдфебелю руку;
- Ну, будь здоров, Хвастек! До вечера, ты слышишь? Мы ждем тебя непременно.
- Вы обязательно должны прийти к нам сегодня на чаи, я вас прошу, ладно? - сказала она. - Прекрасная дама, которую вы в настоящее время боготворите, непременно отпустит вас, если вы ей скажете, что собираетесь навестить старинную приятельницу, причем далеко уже не красавицу.
Она рассмеялась и добавила:
- Мы живем на Карлсгассе, дом номер двенадцать. Мы там совсем одни, с нами живет только моя матушка, которую вы, конечно, помните.
- Послушай, Хвастек!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13