О таких неприятных переживаниях, как молотильные цепы, лучше всего забыть. Попробуйте-ка, так сказать, "выключить" ваши мысли. Вам необходим полный покой. Впоследствии вы мне как-нибудь обо всем этом расскажете.
Старший врач повернулся к сестре милосердия.
- Бисквиты, чай с молоком, протертые овощи,- распорядился он и вышел из комнаты. Оба его ассистента последовали за ним. Последним покинул комнату князь Праксатин, толкая перед собою столик с перевязочными материалами и искоса поглядывая на меня.
Что произошло? Что все это значит? Может быть, старший врач хотел разыграть со мной какую-то комедию? Или он и впрямь верил в несчастный случай с автомобилем? Но ведь дело происходило совершенно иначе... Уж я-то об этом знаю... Все было совсем не так.
* Гранат, минерал кроваво-красного цвета. Здесь и далее примечания К. Белокурова и Ф. А. Еремеева.
Глава II
"Меня зовут Георг Фридрих Амберг, я врач..."
Такими словами начнется мой отчет о морведских событиях, который я изложу в письменной форме, как только буду в состоянии сделать это. Однако до той поры пройдет, вероятно, еще немало времени. Я не могу раздобыть ни пера, ни бумаги - мне предписан абсолютный покой, я должен выключить свои мысли, да и поврежденная рука все еще отказывается мне служить. Не остается ничего другого, как только запечатлеть в своей памяти все самые мельчайшие подробности того, что со мною произошло. Никакая, даже самая незначительная на вид мелочь, не должна затеряться в череде дней. Вот и все, на что я способен в настоящий момент.
Мне придется начать свой рассказ издалека.
Моя мать умерла через несколько месяцев после моего рождения. Отец был выдающимся историком, его специальностью была средневековая Германия. Последние годы своей жизни он читал в одном из университетов Южной Германии лекции о споре по поводу инвеституры*, о военном строе Германии в конце тринадцатого века и об административных реформах Фридриха II**. Когда он умер, мне было всего четырнадцать лет. Он не оставил мне никакого наследства, кроме довольно внушительной, хотя и несколько односторонней по своему составу библиотеки - помимо произведений классиков она почти сплошь состояла из книг по историческим вопросам. Часть этих книг хранится у меня и по сию пору.
Меня взяла на воспитание одна из сестер матери. Строгая, педантичная и крайне несловоохотливая женщина, редко выходившая из себя. У нас с нею было мало общего. Тем не менее я буду благодарен ей всю свою жизнь. Мне, правда, очень редко приходилось слышать от нее ласковое слово, но она сумела так распределить свои скромные средства, что я смог продолжать образование. Будучи мальчиком, я проявлял живейший интерес к той области знания, которая являлась специальностью моего отца, и во всей его библиотеке, пожалуй, не было книги, которой я не перечитал бы несколько раз. Но когда незадолго до экзамена на аттестат зрелости я впервые заговорил о своем намерении посвятить себя изучению истории и последующей академической карьере, моя тетка стала возражать против этого самым решительным образом. Исторические исследования казались ее трезвому уму чем-то неопределенным и излишним, чем-то отстраненным от мира и практической жизни. Мне надлежало избрать себе какую-нибудь практическую профессию - стать, по ее выражению, на твердую почву, сделавшись юристом или врачом.
Я настаивал на своем, и между нами происходили подчас очень резкие сцены. Однажды моя тетка с присущим ей педантизмом подсчитала с карандашом и бумагой в руках, какие жертвы она принесла на протяжении всех прошедших лет для того, чтобы дать мне возможность продолжать образование. Тут мне пришлось уступить -ничего иного не оставалось. Она действительно лишала себя многого ради меня и желала мне только добра, так что я не имел права разочаровывать ее. Я поступил на медицинский факультет.
Шесть лет спустя я стал врачом, обладающим посредственными познаниями и столь же посредственными ремесленными навыками, врачом, каких много, врачом без пациентов, без денег, без связей и, что всего печальнее, без истинного призвания к своей профессии.
В последний год моего учения, когда я уже работал в качестве врача-практиканта в госпитале, я приобрел (под влиянием одного происшествия, к которому я еще вернусь впоследствии) некоторые привычки, которых, в сущности, я не имел права себе позволять. Я старался бывать во всех местах, которые обычно посещались великосветским обществом. Хотя я и вел себя при этом возможно более скромно, мой новый образ жизни требовал повышенных расходов, для покрытия которых мне не хватало средств, даже несмотря на то, что у меня было несколько учеников. Поэтому мне часто приходилось продавать ценные книги из библиотеки моего покойного отца.
В начале января нынешнего года я снова оказался в очень стесненном материальном положении и понаделал чрезвычайно угнетающих меня долгов. В библиотеке, собранной моим отцом, оставались еще дорогие издания, среди которых выделялись полное собрание сочинений Шекспира и редкое собрание Мольера. Я отнес книги одному моему знакомому букинисту. Он согласился приобрести их и предложил цену, которая показалась мне подходящей. Когда я уже выходил из магазина, он позвал меня обратно и обратил мое внимание на то обстоятельство, что собрание сочинений Шекспира было неполным. Не хватало тома с сонетами и "Зимней сказкой". Сначала я страшно удивился, так как этого тома у меня не было и на квартире,- это я отлично знал. Потом я вспомнил, что несколько месяцев тому назад одолжил его одному из своих коллег.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52