Шаркающей старческой походкой я вышла на улицу. Так, плечи ссутулить, на физиономию нацепить кислую мину... Отлично! В таком виде я вряд ли заинтересую местных Ромео.
Битых два часа я таскалась по улицам Рима, дожидаясь темноты. Мало-помалу закрывались магазины, гасли окна. Когда часы на бесчисленных церковных башнях пробили полночь, я находилась на Люнготевере Санджелло, одном из широких бульваров, что тянутся вдоль Тибра. Облокотясь на каменный парапет, долго смотрела на реку — в черной воде мерцало отражение замка Святого Ангела. Фонари улицы Согласия вывели мой взгляд прямиком к круглой площади Святого Петра, где купол собора вырезал из неба огромный полукруг.
Рим — город, полный жизни, его бульвары гудят и в полночь, но в старых кварталах все затихает к десяти часам. Когда я наконец оторвалась от величественных картин древнего города, большинство улиц уже опустело.
Хорошо, что я разведала дорогу днем: в узких улочках ориентироваться и при свете-то нелегко, что уж говорить про ночные часы. Свернув с оживленных бульваров, я словно оказалась в другом мире, который не менялся на протяжении сотен лет и даже не удосужился обзавестись фонарями. Карманный фонарик я припасла, но включать его не хотелось. Уткнувшись взглядом в землю, я брела по темным улицам. Время от времени навстречу попадалась такая же мрачная и призрачная фигура, в дальнем конце какой-нибудь кривой улочки порой мелькали яркие огни и слышались отзвуки шумного веселья на пьяцца Навона. Эта площадь — одно из самых посещаемых туристами мест, и некоторые кафе и рестораны открыты там всю ночь. Пьяцца Навона находилась всего в нескольких кварталах, но с тем же успехом она могла быть в нескольких милях. Свет не проникал в мрачные закоулки, по которым я бродила. Одна надежда, что местная полиция не спит и присматривает за предающимися бурному веселью туристами, а не рыскает по окрестностям в поисках взломщиков-любителей.
Наконец-то! Вот и дом номер 37 по улице Пяти Лун. Я на цыпочках прокралась вдоль стены к знакомой щели. Боже, ну и темень! Словно в пасти у тигра. Я шмыгнула в щель, высоко поднимая ноги, чтобы не споткнуться о невидимое препятствие. Кирпичная стена под пальцами осыпалась древней пылью и песком.
Возможно, в стене имелись окна, но я в этом сомневалась. К чему, скажите, нужны окна, если они выходят в темную кишку? Меня интересовали не окна, а дверь. Вот и она! Я включила фонарик, прикрыв его широкими складками плаща. На крепкой двери висел большой старомодный замок.
Любой подросток, у которого есть хотя бы крупица авантюризма, знает, как расправляться с замками. Я научилась этому искусству в десятом классе от школьного хулигана Пигги Уилсона. Он воровал велосипеды, но не ради денег, а просто чтобы покататься. Пигги был помешан на велосипедах... Для обычного замка прекрасно подойдут пара длинных и прочных вязальных спиц и еще одна металлическая штуковина с крючком на конце — помните, были когда-то такие приспособления для застегивания пуговиц на перчатках и обуви? Они существовали в стародавние времена, как и высокие туфли на пуговичках. Одну такую железяку я еще днем отыскала в дешевой антикварной лавке.
С помощью крючка и тонкой стальной спицы открыть замок легче легкого. Правда, в магазинчике могли оказаться еще засовы и цепочки, но черт с ними. Когда наткнусь на эту дрянь, тогда и стану ломать голову... Так, с замком разобрались... Я тихонько нажала на дверь, и та, к великому моему восторгу, подалась.
Честно говоря, мне бы в тот момент не захлебываться восторгом, а насторожиться. Могла бы догадаться, что имелись причины для столь ненадежного запора.
Эту причину я услышала прежде, чем увидела. Жуткий рык исходил, казалось, из глотки медведя-гризли — низкий гул, который весьма прозрачно намекал на скорую встречу с большими и острыми зубками.
Я включила фонарик и обомлела. Нет, это был не медведь-гризли и не какая-нибудь еще столь же безобидная зверушка. Передо мной стояла собака величиной с лошадь, черная как сам сатана (если, конечно, не считать полной пасти белых клыков). Небось слышали о собаке Баскервилей? Вот эта тварь меня и встретила. Правда, фосфоресцирующей морды у нее не было и слюна не капала, но что с того?.. На меня смотрел громадный доберман-пинчер, самая злобная сторожевая собака в мире.

Глава вторая
I
Теперь стало ясно, почему хозяева не оснастили дверь десятком замков и засовов. Непонятно, зачем они вообще ее запирали.
Я могла бы захлопнуть дверь и дать стрекача, время у меня было. И не сделала этого вовсе не потому, что дьявольски храбра. Просто у меня отказали ноги, а также все прочие члены. Несколько томительно долгих секунд мы с собакой разглядывали друг друга, и внезапно произошла странная штука. Пес все так же угрожающе рычал и скалил зубы, но хвост его вдруг слегка приподнялся и нерешительно вильнул...
Помещение, в котором я оказалась, было совсем небольшим. Скорее прихожая, чем комната. Цементный пол, голые стены... Да, невеселое жилище у этой собачки, тут поневоле станешь рычать и скалиться. Груда грязных мешков в углу да пара помятых оловянных мисок, причем обе пусты. На дне одной миски прилипли засохшие макаронины, — видимо, остатки собачьего пиршества. В другой, предназначенной для воды, стояла великая сушь.
Говорят, что южноевропейцы не столь сентиментальны в отношении животных, как американцы. Но я не раз замечала, как сердобольные римляне бросают куски еды бродячим собакам, а однажды видела, как угрюмый тип кормил консервами целую стаю кошек на Римском форуме. И, судя по всему, это был ежедневный ритуал, ибо полудикие создания вились вокруг его ног с влюбленным мурлыканьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76