Интересно, был ли он первым посторонним человеком, с которым она разговаривала после того ужаса, через который ей пришлось пройти на суде, — этот опыт, наверное, был для нее мучительной пыткой, способной повлиять на рассудок. Разговаривала? Будет ли она говорить с ним?
На плоском невыразительном лице девушки, которое она по-прежнему прикрывала рукой, не было никакого макияжа и никаких колец на руках; худое тело закрывал жесткий тяжелый плащ.
— Мисс Петерс… — Быстро и довольно неуклюже, чтобы девушка не могла помешать ему, Уэксфорд стал говорить ей, чего он хочет, для чего пришел сюда и теперь разговаривает с ней под дождем. Ему показалась, что она боится не столько его, сколько Бога.
Сжав ладонь в кулак и постукивая им по подбородку, девушка оглядела улицу, но прежде чем заговорить с незнакомцем, она опустила глаза — не хотела встречаться с ним взглядом.
— Отец выгонит меня из дома, если увидит. Он чуть не выгнал меня после… после… Мама заставила его разрешить мне остаться.
Самым странным во всем этом непонятном деле, как показалось Уэксфорду, было то, что девушке, должно быть, хотелось остаться. А может быть, это было не так уж странно. Если вывести птенца дикой птицы и вырастить его в клетке, а потом выпустить, он погибнет или будет убит своими собратьями. Стараясь держать зонт так, чтобы прикрыть их обоих, Уэксфорд ласково говорил с девушкой, извинившись перед ней и сказав, как важна для него ее информация. Однако все это время он не переставал думать об окружающем ее мире, о таких девушках, как Луиза Сэмпсон и Верити Бейт. Те порвали со своими родителями, жили где хотели и с кем хотели, для них отец-тиран, обладавший реальной властью, был вымышленным чудовищем, о котором в далеком прошлом писали в книгах. Тот факт, что такие противоположные натуры, как эти две девушки и Ханна Петерс, могли существовать в одном городе и в одном столетии, казался почти невероятным.
Не поднимая глаз, Ханна проговорила:
— Я никогда не слышала о девушке по имени Лавди. — Она вздрогнула. — Ее не вызывали в суд. Как ее настоящее имя?
Уэксфорд покачал головой, чувствуя себя буквально парализованным ее глухим безжизненным голосом, медленной речью и еще тем, что она с совершенно животной покорностью принимала притеснения и тиранию.
— Может быть, она ушла из вашего братства в течение последнего года?
— Мэри ушла, чтобы стать учительницей; еще ушли Сара и Рэчел; Эдна вышла замуж за чужака — все они ушли. — Не то чтобы она говорила, едва переводя дыхание, скорее делала это с невероятными усилиями. — Мой отец накажет меня, если я сейчас не пойду домой.
— Их адреса? — умоляющим тоном проговорил Уэксфорд.
— Ой, нет. Нет-нет. Мэри была на суде. — «Ей стоило больших усилий сказать это», — подумал Уэксфорд, ведь Мэри тоже была одной из «невест» Моргана. Эта девушка боролась с чувством, о котором еще не знала и которое не умела контролировать. По лицу ее текли слезы, а может быть, это были капли дождя… — Вам нужно пойти к пастырю, — посоветовала Ханна и вынырнула из-под зонта.
— Меня не впустят в дом!
Ханна крикнула что-то о молитвенном собрании, которое состоится нынешним вечером, и побежала домой прямо под дождем: существо из клетки, сбежавшее от хищников, и человек, который хотел бы его освободить. Назад в клетку, в безопасную смерть при жизни.
Уэксфорд был потрясен беседой с Ханной Петерс. Внешне она совершенно не походила на Лавди Морган, однако у него было полное ощущение, что он говорил с Лавди. Живая, но в другой плоти, перед ним была умершая девушка — робкая, испуганная, плохо одетая; она не умела дружить, и ее едва ли могли принять на работу. Наконец он понял ее — Лавди, ходившую через кладбище и читавшую Библию. Тил знал ее, и ему удалось увидеть на лице девушки редкую улыбку изумления; Лэмонту довелось сидеть рядом с ней и быть свидетелем ее мучительного молчания; Дербон был неприятно удивлен неуклюжестью Лавди и, пожав плечами, не принял на работу. А теперь Уэксфорд увидел Лавди или, может быть, ее призрак.
Улица снова опустела, призрак исчез, но девушка снова дала ему знак, и теперь он должен был пойти по единственному пути, открывшемуся перед ним, чтобы попытаться поговорить с этими людьми вне стен их тюрем.
Глава 20
…неумеренный свет рассеивает мысли, а скудный — как бы неясный, сосредоточивает души и усиливает благочестие.
После сильного дождя, лившего весь день, стемнело рано. Уэксфорд сидел у электрокамина в небольшой забегаловке для водителей-дальнобойщиков; от мокрого плаща валил пар. Он смотрел на фонари с лампами дневного света, стоящие вдоль Артуа-роуд. Влажная мостовая отражала ярко-красные, синие и оранжевые огни неоновых реклам, затмившие звезды, которые, вероятно, были на красном и туманном небе. «Когда же начнется это молитвенное собрание? Наверное, не раньше семи…» — размышлял он. Несмотря на съеденный пончик с чаем, хотелось есть, и Уэксфорд совершил «преступление»: заказал запретную для него пищу рабочих — сосиски с жареной картошкой и яичницу.
По мнению Крокера, Доры и их мрачных последователей, он должен был тут же умереть, поскольку нарушил все правила: работал, когда должен был отдыхать, ел насыщенную пищу вместо диетической, бродил по ночам, нервничал, а сегодня и вовсе забыл выпить свои таблетки. Так почему же не нарушить еще одно правило, все равно двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Оставалось вкусить последний запретный плод: вернуться в тот паб, куда он заходил пообедать, и выпить чего-нибудь покрепче. Он так и сделал и заказал двойной скотч. Виски не свалило его с ног, а просто наполнило ощущением здоровья, и он здесь и сейчас принял решение бороться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64