Какие мы, на самом деле, мы не знаем: наш взгляд на себя ограничен нашим сознанием, со стороны не видна наша душа, не слышны мысли, а значит, впечатление от нас остается только впечатлением, более или менее приближенным к оригиналу.
Я смотрю на девочку — его жену и силюсь понять, что же было во мне такое, что потеряв меня, он потерялся сам и всю жизнь искал это и не мог простить мне этой потери.
ИЗ ДНЕВНИКА…
До чего красиво любят в кино и книгах! Вот Героиня просыпается утром в своей комнате (всегда-то у нее есть своя комната, нарядная и уютная), улыбается наступающему счастливому дню, бодро вскакивает с постели и вдруг видит, что на подоконнике открытого окна лежит букет роз — или сирени, или, что еще трогательнее, — ромашек. Она подбегает к окну, прелестная, в прелестной кружевной ночной рубашке, схватив букет, прижимает его к груди и танцует от счастья… Красиво…
Или: все плохо, Они поссорились, ничего не видя от слез и горя, Она красиво идет по красивому осеннем парку, по красивой набережной, по красивой чистой и нарядной улице, по любому красивому пейзажеландшафту. Она красиво одета, но шляпу она, в горе своем, забыла надеть, и волосы красиво развеваются, не лезут в глаза и не мешают.
Вокруг нее или красивое безлюдье, или красиво идущая толпа, из которой ни один человек не глазеет с любопытством на слезы красавицы. Мы уже готовы зарыдать, далеко не так красиво, как плачет героиня, но тут Она — и мы с нею — боковым зрением замечает некий силуэт. Он движется красивой мужской походкой навстречу ей. Она красиво фокусирует взгляд — и мы с нею — ах! — это Он, обидчик, такой раскаявшийся, такой любящий.
Он и не обижал ее вовсе, просто Они неправильно поняли друг друга.
Красивый вскрик, красивое объятье…Все. Everybody is happy.
И я так хочу. Смешно, я ведь понимаю, что все это только кино. Но даже понимая это, все равно хочу. Хотела.
…
Наша жизнь — это карта незнакомой местности, у каждого — своя. Эта местность покрыта густыми лесами, джунглями, тайгой, сквозь которые приходится продираться к вольным просторам. Иногда идешь по запутанным и плохо видным тропинкам, иногда попадается заброшенная дорога, если повезет, то и бетонка, но, в основном, приходится идти по нехоженным местам, полагаться лишь на интуицию и чутье. Очень часто они подводят, причем, именно тогда, когда кажется, что — ура! — все идет хорошо и замечательно, мы идем, в правильном направлении и скоро перед нами распахнутся такие жизненные широты и горизонты, что можно будет задохнуться от обилия воздуха и возможностей. Мы идем, на сердце легко, мы напеваем, путь верен, ведет нас прямиком к нашей цели, которая вот-вот покажется из-за деревьев…
Но за деревьями — другие деревья, за ними — следующие, за следующими — болото и мешанина колючего кустарника. Чаща и не думает расступаться, мы заблудились, сбились с пути, но когда и где? Цели не видно, куда идти неизвестно. Вернуться? Позади — такая же мешанина и чаща. Мы начинаем кружиться в поисках тропы, просвета, намека — чего-нибудь — тщетно.
Предательски молчит или шумит лес, меняет свои очертания и границы, деревья и кусты, словно перебегают с места на место, еще более запутывая нас. Вернуться не удастся, да и куда возвращаться — там, где мы были, нас нет, а значит, там — пустота, не в пустоту же эту возвращаться.
Иногда, вдруг, когда мы уже на грани отчаяния и даже сумасшествия, может появиться избавление в виде лесной опушки, поляны в лесу, опрятной деревеньки невдалеке. Мы знаем, что это не та деревенька, к которой мы стремились — она меньше и беднее нашей, расположена в самой глухой части леса, но что из этого? В данный момент это не важно. Важно, что можно теперь идти не просто так, наобум, можно идти к чему-то, к новой цели.
Мы отдаем себе отчет, что эта цель ни в какое сравнение не идет с первоначальным замыслом, она такая мелкая и тусклая, вызывает разочарование и тоску, которые мы заталкиваем в самые дальние уголки сознания, чтобы они не могли оттуда выбраться, и радостно движемся к этому встреченному на пути убожеству.
Почему? Да потому что мы устали таскаться по тайге, бороться с джунглями, бояться зверья, голодать и уворачиваться от кокосовых орехов, которые швыряют в нас обезьяны. Мы потеряли нашу цель и начали забывать, как она выглядит, что слегка уменьшило ее притягательность. Совсем без цели мы жить не можем, но и не будем: вот ведь, перед глазами она — близкая, ясная, понятная, не прячется, не требует подвигов и изнурительного похода. К ней можно подойти по удобному лугу, покрытому мягкой травкой. Светит солнце, птички поют, ветерок легкий веет. Звери, обезьяны, комары, болота — все осталось позади, в лесу. Где-то там, среди этого леса, осталась наша цель, ну и черт с нею, раз она так прячется. А здесь — вот оно, избавленье, отдых и покой.
Таким и бывает избавленье, если оно приходит.
Да вот только приходит оно не всегда. Не появляется опушка, не раскрывается полянка. Даже убогая деревенька, которая еще совсем недавно, не привлекала нас и вызывала наше пренебрежительное недоумение — как это люди могут в ней жить — вдруг становится вожделенной и вполне годной для нас, да вот только и она недоступна теперь, тоже прячется за болотами, за тучами комарья, за рыком хищников и визгом обезьян. Мы обессилели настолько, что и до этой мелкой и дешевой цели добраться не можем.
И тогда мы погружаемся в отчаяние. Словно бы паутина оплетает нас, паутина беды, и отнимает последние силы — беда высасывает их, как паук, жар души, еще тлевший под золой неудач, гаснет, мысли мельчают, истаивают, исчезают совсем, воля испускает дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50