— Знаете, мыши одолели, а кошек не люблю держать.
Вскоре пригласила гостя в комнату.
Олег вошёл и увидел стоявшего возле круглого стола с заспанным видом Добровольского. Это был похожий на армянина невысокий, смуглый, с узкими плечами и бальзаковской гривой молодой человек лет двадцати восьми. Высокий лоб, прорезанный глубокими морщинами, тонкий нос с горбинкой, выдающийся вперёд подбородок придавали его лицу волевое и упрямое выражение. Большие карие глаза его смотрели на гостя дружелюбно. Он был в светлых брюках, белой сорочке и тапочках на босу ногу. Лицо его было знакомо Олегу. Где-то он видел это лицо! Но где? Не мог сразу вспомнить.
— Давай познакомимся. Юрий, — сказал он скороговоркой, чуть подавшись вперёд и энергично сунув руку гостю.
— Олег, — ответил тот, сжав в руке маленькую ладонь Добровольского.
— Садись, — пригласил хозяин, показывая рукой на стул возле себя.
— Спасибо, — сказал Олег, садясь, и прибавил: — Я к вам на несколько минут, Юрий Петрович.
— Зови меня, пожалуйста, просто Юрий. Тут не аудитория. А геометрию с алгеброй отложи пока в сторону. Сегодня праздник, спешить некуда, — сказал Добровольский полушутя, полусерьёзно.
Олег сидел сконфуженный. Взглянул на книжки. Верхняя лежала тыльной стороной. «Как же он догадался?»
— Откуда вы узнали, что я пришёл к вам за помощью? — спросил гость.
— У меня, братец, особый нюх, — ответил все тем же полушутливым-полусерьёзным тоном Добровольский и сделал серьёзную мину: — Шучу, конечно, но знаю одну очень важную истину: чтобы никогда не быть битым физически и морально, надо иметь кроме выдержки собачье чутье.
Применительно к Олегу было сказано не в бровь, а в глаз. Он притих и сидел неподвижно. Добровольский опять заговорил:
— Задачи и отвлечённые темы потом. Мама! — крикнул он решительно.
— Чего, сынок? — отозвалась хозяйка и заглянула в комнату.
— Пропустить бы чего, — промолвил он уже не столь решительно.
— Рассолу или томатного соку? — с улыбкой спросила лукавая старуха.
— А у тебя вишнёвочка есть ещё?
— Есть.
— Вот и подай её сюда.
Он нехотя поплёлся к умывальнику. Хозяйка поставила на стол графинчик с кроваво-красной наливкой, стаканчики, приборы и тарелки с рыбой под маринадом. Олег все старался вспомнить, где и когда он мог видеть этого человека.
— Поступать собрался? — спросил Добровольский, входя в комнату и разглаживая сзади свои длинные волосы.
— В политехнический, — ответил Олег.
— Очень хорошо. — Юрий Петрович сел за стол и налил вишнёвку в стаканчики. — Бог даст, поступишь, будем встречаться. Я там работаю. За знакомство, — сказал он и выпил наливку одним духом.
— Где вкалываешь? В комбинате? — снова заговорил он, закусывая маринадом. — То, что за ум берёшься — это правильно. И не только потому, что получишь специальность и станешь инженером или добьёшься выгодного положения. По мне ещё важнее — уметь критически смотреть на вещи. Быть свободным от мнений и предрассудков людей. Тут, бесспорно, нужны знания, — сказал Добровольский, пристально глядя на Олега, который скромно сидел против него и слушал его. — Ты что-то плохо закусываешь, — вдруг заявил он, глядя на пустую тарелку перед гостем. — Не стесняйся, будь как дома. Спасибо.
— Выпьем ещё?
— Не стоит.
— Как хочешь. — Добровольский налил ещё себе стаканчик и выпил. — Теперь за дело. Давай сюда свои задачи.
С его помощью Олег довольно быстро решил задачи. Когда закончили, Добровольский сказал:
— Парень сообразительный, и база у тебя есть и схватываешь хорошо. Но есть один недостаток: не надо на такие пустяки столько эмоций. Побереги их.
Олег недоуменно посмотрел на него.
— Люди, — продолжал он, взяв со стола напильничек и подчищая им свои красивые розовые ногти (он не мог спокойно сидеть без движений и обязательно либо дрыгал ногой, либо стремился занять чем-нибудь свои руки) — люди, как только достигли высшей ступени своего развития и стали называться «Гомо сапиенс», словом, как только научились мыслить и любить, пришли к выводу, что смысл жизни человеческой в максимальном проявлении умственных и чувственных способностей. Архаичный взгляд, но для меня основа основ. И я следую ему и буду следовать всю жизнь, ибо не знаю возвышеннее и прекраснее этих двух человеческих качеств. Вот два русла, по которым надо целеустремлённо направлять всю свою деятельность вглубь и вширь. И потому важно знать, где применять не только физическую, но и умственную и чувственную силу. — Тут он прервался и посмотрел на собеседника внимательно, как бы изучая, понял он его мысль или не понял, и продолжал, размахивая напильником: — Я понимаю: большой талант — это от Бога. Как говорится, дар Божий. Но маленький талант скрыт в каждом из нас. И я глубоко убеждён — если во время вскрыть, обнаружить, и ежедневно, ежечасно, ежеминутно совершенствовать, то очень многого можно добиться в жизни. Очень многого! Секрет большой удачи не в том, чтобы уметь хватать фортуну за фалды, а в том, чтобы уметь обнаружить свою звезду — одну-единственную на небосклоне. Уметь направить всю свою волю лишь к одной цели, сосредоточить её на одном — единственном направлении.
— Я сомневаюсь, чтобы в каждом был скрыт талант, — скромно возразил Олег.
— Напрасно, — сказал Добровольский. Он вскинул тонкие бархатные брови, и морщины на лбу обозначились ещё резче. — Я знаю одного человека. Он живёт сейчас в Ангарске. Так вот он до двадцати лет не умел ни читать, ни писать. И ничего не знал, кроме как обрабатывать пашню и косить сено. Жил где-то на дальнем хуторе. Пределом человеческой цивилизации в его понятии были лошадиный хомут и таратайка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146