И как раз подошёл автобус на Иркутск.
В этот же день по одной из аллей центрального парка из конца в конец ходили Инна Борзенко и Вадим Пономарёв. Инна ещё не пришла в себя после событийна квартире у Олега и в институте, точнее — в аудитории с открытым окном, через которое сиганул Олег. Она не смотря ни на что очень любила его и на предложение Вадима уехать вместе с ним в Москву ответила отказом. Теперь они ходили взад и вперёд по аллее и выясняли отношения.
Решалась их судьба, и они, естественно, волновались каждый по-своему, но беседовали тихо и спокойно, так что со стороны могло показаться — решают не свою судьбу, а обсуждают погоду.
— Не спеши с ответом, подумай, — упрашивал Вадим.
— Я ещё раз повторяю: нет, — твердила Инна. — У меня к тебе абсолютно ничего не осталось. Как я могу выйти замуж за человека, к которому у меня абсолютно ничего нет?
— Ты писала мне письма, — сказал Вадим. — До самого конца, пока я не освободился.
— Насколько ты помнишь, на каждые твои два послания я отвечала одной коротенькой запиской и только в тех случаях, когда мне было трудно, не везло в жизни. Я вспоминала тебя только в такие дни. Мне казалось, что тебе там живётся ещё хуже и я… из жалости, что ли… отвечала тебе. Вот так, Вадим Георгиевич, не обессудь.
— Не верится, — сказал Вадим, усмехнувшись, и нервным движением погладил стриженую голову. — Я сознаю всю вину перед тобой. Дважды в жизни сделал тебе очень больно. Но второй раз, — ты ведь сама знаешь, — дикая случайность… Всё произошло не по моей воле. Всё это я понимаю. Можно меня не простить, но как можно забыть то, что было между нами?
— Я ничего не забыла, — ответила Инна. — Просто в душе у меня не осталось ни капли любви к тебе. Пока ты был там, я ещё вспоминала то хорошее и светлое, что было между нами в студенческие годы. В воспоминаниях и вдали от меня ты был близкий мне человек, и я поэтому тебя жалела. Теперь, когда ты рядом, я чувствую, что ты чужой для меня. Совсем чужой. И в будущем у нас ничего не может быть.
— Не загадывай вперёд, — сказал Вадим, нахмурив брови. — Не люблю я это.
— Что же делать? Сердцу ведь не прикажешь.
— Может, мне лучше остаться здесь? — спросил Вадим.
— Зачем?
— Мы будем встречаться. Постепенно как-нибудь найдём пути друг к другу.
— Нет, не нужно оставаться, — ответила Инна. — Ты будешь приходить к нам, а маме это не понравится.
— Прежде она хорошо относилась ко мне.
— То было прежде. Сам знаешь, за что она тебя не любит. И жить тебе тут негде.
— Жилье найду. Пока остановлюсь у Зоммера, а там — видно будет.
— Где будешь работать?
— Я сегодня уже был на заводе, где работал до суда. Старые друзья меня хорошо встретили. Начальник конструкторского бюро вспомнил, как я аккуратно и быстро делал чертежи. Он намекнул, что в случае чего, возьмёт меня обратно к себе.
— Как просто и легко у тебя всё получается, — сказала Инна. — Это ведь плохо, когда человек не успел выйти из заключения, не отсидев своего срока, и ему все двери открыты и друзья бросаются в объятия.
— Что же это? — спросил Вадим с усмешкой. — Ты считаешь меня матёрым преступником, от которого все должны отворачиваться?
— Я этого не считаю, — ответила Инна. — Просто боюсь, что снова избалуешься и опять случится беда.
— Нет уж! — твёрдо заявил Вадим. — С меня довольно.
— Вдруг опять какая-нибудь случайность.
— От случайностей конечно никто не гарантирован. Но «Мерседес», слава Богу, продали. И за руль я больше не сяду.
— Это верно, — согласилась Инна, рассмеявшись. — От случайностей никто не гарантирован. Даже я побывала в тюрьме.
— Так что же будем делать? — спросил Вадим. — Решай, одно твоё слово, и я остаюсь.
— Нет, езжай.
— А если сам решу остаться?
— Как хочешь, но я бы на твоём месте поехала в Москву. Во-первых, у тебя там родители. Во-вторых они тебя ждут, а здесь тебя никто не ждал, разве что Станислав Зоммер. И вообще — Москва всё-таки столица.
— Не знаю, я там не жил.
— Поживи, узнаешь.
— Здесь я провёл лучшие свои годы.
— Ещё молод, успеешь наверстать упущенное.
— Да, — сказал Вадим, вздохнув с сожалением. — Тебе действительно все равно: в Москве я, в Иркутске — рядом с тобой или в колонии строгого режима. Тебе все равно.
— Нет, зачем же! — возразила Инна. — Лучше, конечно, если ты на свободе. Я же не враг тебе.
— Я чувствую, что-то с тобой случилось за это время. Скажи откровенно. Я буду знать и, может быть, это к лучшему.
— Сделаешь для себя выводы?
— Да.
— Хорошо, — согласилась Инна. — Я скажу тебе все. Я люблю одного парня. Он заслонил собой тебя и всех прочих. Устраивает тебя такой ответ?
Вадим побледнел.
— Кто он?
— Для меня самый интересный человек из всех, кого я знала. Этот человек во всём противоположный тебе.
— Он сейчас здесь?
— Учится на втором курсе политехнического. — Смазливый сосунок!
— Совсем не смазливый и далеко не сосунок. Отслужил в армии и даже побывал в Афганистане.
— Ну и… Как твои успехи? — спросил Вадим, превозмогая волнение.
— Никак. Он меня не любит.
— М-да, — произнёс Вадим, вздохнув. — Плохо наше дело.
— Вот такие дела.
— Но пока ещё не смертельно плохо, — заключил Вадим. — Пока дышим, пока есть голова на плечах, руки-ноги целы, ещё не всё потеряно. Все можно исправить.
Инна улыбнулась. Нечто подобное она слышала от Добровольского. Только этот звонил с другой колокольни.
— Из Москвы я напишу тебе, — на прощание сказал Вадим.
— Пиши, — согласилась Инна. — Против писем я не возражаю.
Поговорили и разошлись.
XXXI
Осинцев возвращался домой из института. Как обычно вошёл в подъезд и заглянул по пути в почтовый ящик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146