Тем не менее в мой блокнот это путешествие с его целями и расходами уже занесено, и хотя бы для того, чтобы оправдаться перед шефом, я попытаюсь установить, кто эта светловолосая женщина и имеет ли она отношение к моему расследованию. Кстати, Памела Хоторн несомненно, поступила бы так же, подумала я и несколько приободрилась. А все-таки это возмутительно: не прошло и двух месяцев, как умерла его большая любовь, а он уже нашел утешение в объятиях другой! Горячие, должно быть, объятия у прелестной блондинки из Оахаки. С этими мыслями я взяла такси и снова отправилась на улицу Руфино Тамайо.
«Сеньора приехала из Колумбии. Я работаю у нее всего месяц».
Развалившись на кровати в своем номере и наконец-то почувствовав себя в полной безопасности, я обдумывала слова девушки, которая открыла мне, когда, спокойно осмотрев все запоры, я позвонила в заветную дверь. Моя парочка в это время ужинала в ресторане, так что я сто раз успевала провернуть то, что задумала: добыть информацию о хозяйке дома, прикинувшись, будто разыскиваю свою знакомую.
Мне пришлось трижды нажать на звонок — наверное, в отсутствие хозяйки на молодую индианку накатывала особенная лень. Когда она наконец открыла, я получила уникальную возможность проникнуть, пусть только взглядом, в спрятанный за стенами парк. В глубине я различила обычных размеров дом. Парк меня поразил, о чем я и не преминула сообщить, доставив удовольствие девушке, которую мое появление ничуть не испугало, разве что немного удивило.
Парк жил своей обособленной жизнью. Каждое дерево, сплетясь в тесном объятии со своими товарищами, казалось, возвещало, что ему вполне хватает этого молчаливого гордого союза. Поскольку деревья росли в беспорядке, они не подавляли своим величием: это мексиканский парк, не французский, подумала я. Девственная природа встречала того, кто осмеливался проникнуть за высокие стены, в это странное потаенное место.
Непоколебимо стоя в дверях и стараясь говорить с местным произношением, я твердым голосом попросила позвать хозяйку и выпалила иностранное имя. Девушка ответила, что такая здесь не живет, и от меня не укрылся ее быстрый проницательный взгляд. Тем не менее я настаивала на том, что мне дали именно этот адрес и что речь идет об американке.
— Здесь нет никакой американки, сеньора — колумбийка…
— Ее, случайно, зовут не Джуди?
— Нет, Лусия. Сеньора Лусия Рейес.
— Неужели моя подруга перепутала номер дома? Сколько времени вы тут живете?
— Я работаю у сеньоры всего месяц, а до этого дом стоял пустой.
— Может, моя подруга гостила здесь? Почему-то ведь она дала мне этот адрес!
— Не думаю… Здесь почти никто не бывает, к тому же сеньора не говорит по-английски…
Я снисходительно, почти по-матерински улыбнулась.
— И откуда же вы это знаете?
— Однажды на рынке к нам подошел американец и заговорил с сеньорой, но она его не поняла…
— Вам, наверное, приходится много работать, чтобы содержать все это в порядке? — спросила я, в восхищении окидывая взглядом территорию за стеной.
— Сеньора живет одна и ничего особенного не требует. Мой брат ухаживает за деревьями, водит машину, помогает мне с уборкой, если нужно сделать что-то тяжелое… — И вдруг, словно вспомнив, что не должна разговаривать с незнакомыми, даже с такой добропорядочной матроной, как я, она начала потихоньку закрывать дверь, улыбаясь на прощанье и сокрушаясь, что я не нашла свою подругу.
И вот теперь, лежа в постели и раскаиваясь в том, что предпочла богатейшей местной кухне примитивный сэндвич, я почувствовала, как в голове у меня застучало: колумбийка — живет одна— всего месяц — раньше дом стоял пустой — не водит машину — подчеркивает, что не знает английского — парк… Человек, который первые десять лет жизни провел фактически в деревне, вряд ли выберет в качестве убежища квартиру в центре большого города. Ведь в те времена, когда родилась К.Л.Авила, Хенераль-Крус трудно было назвать даже городком — это был разбросанный в полях поселок, чьи домики, словно грибы, росли прямо на пастбище или вдоль железной дороги, и только главная улица, за которой паслись коровы, пыжилась, подражая городским.
Этот парк, изолированный от окружающего мира, полностью воссоздавал сельский дух и удовлетворял потребность в тишине. Существующий рай. Место, где можно избежать крушения. Является ли бегство в таинственную и жизнелюбивую Оахаку той глупостью, которую Йозеф Рот рассматривал как средство против несчастья? И разве эта девочка-женщина, она же волчица, не мечтала о доме голубого цвета? Но тут во мне проснулся старый адвокат, призвавший наконец прислушаться к голосу разума: светловолосая колумбийка тут совершенно ни при чем. Я видела К.Л.Авилу всего один раз несколько лет назад, но в последние дни только и делала, что рассматривала ее фото, и это определенно не она. Смуглая кожа, сильное крепкое тело, да и возраст… Нет, ничего общего с хрупкой маленькой женщиной, купившей на площади деревянную фигурку. И тем не менее, хотя все было против, что-то неумолимо влекло меня именно в этом направлении.
Я выглянула в окно: ночь давно вступила в свои права; свежий ветерок бодрил. Огни раскинувшегося внизу города на какое-то время заставили меня позабыть, кто я и что тут делаю, но вскоре я почувствовала, что смертельно устала, и тут же возникло странное ощущение, будто К.Л.Авила окончательно взяла меня в плен.
Я еще долго читала, а рано утром, после нескольких часов сна, спустилась в вестибюль, выпила кофе, расплатилась, взяла такси и направилась на улицу Маседонио Алькала, где накануне, бродя по Сочимилько, приметила одну симпатичную гостиницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44