Словно бы ему вдруг открылась разгадка, он понял даже, кто убийца и из-за чего совершено это ужасное преступление. Вроде бы ему даже ясно представилось, как уличить преступника, но потом минутное озарение исчезло без следа. С этим неприятным чувством он и уснул.
— Значит, по-твоему, с последним фильмом дело нечисто? Гм… интересно.
— Да, Кадзэ-сан, — с жаром подтвердил Куяма, благодарный за то, что Шеф подал ему идею вести расследование именно в этом направлении. Но теперь он и сам склонялся к той же версии. Будь его воля, он бы наведался к Таякаме, чтобы как следует повыспросить обо всех тонкостях. Не то чтобы Эноеда допустил какой-то промах, но ведь совсем другое дело, когда вопросы ставит человек, который точно знает, в какую точку бить, и который к тому же имел пятерку по психологии.
— Но, надеюсь, ты разрабатываешь и другие версии.
Да, это был орешек покрепче. Куяма успел просмотреть утренние газеты, откуда узнал, что обстоятельства смерти знаменитого актера Адзато выясняет сам господин Кадзэ, начальник отдела расследования убийств. Молодой человек испытал легкое разочарование. Конечно, он вовсе не рассчитывал увидеть на страницах газет свое имя, и все же ему не удалось удержаться от гримасы досады. Отец тут же, за завтраком, хорошенько отчитал его. Аргументы были все те же, привычно старомодные: ему, Куяме, следовало бы поблагодарить старшего коллегу за доверие. И самое скверное, что Куяма был вынужден признать справедливость отцовских упреков. Стоит обнародовать, что розыск убийцы поручен начинающему инспектору, — и разразится скандал на всю страну. Предоставив в качестве вывески свое имя, Шеф крупно рисковал. Если он, Куяма, не размотает дело, то в глазах общественности это будет провалом Шефа, причем провалом непоправимым. Но вздумай он передать расследование какому-нибудь опытному, умелому сыщику, тот не согласится работать анонимно. Так выглядело дело в другом аспекте. Куяма утешал себя тем, что Шеф подвергается лишь видимости риска. Просто исключено, чтобы он, Куяма, провалился!
Отбросив дурные мысли, Куяма внимательно проштудировал выступление Шефа на пресс-конференции. Он догадывался, что сегодня утром ему предстоит явиться к начальнику на доклад, и хотел подготовиться. Еще в студенческие годы он понял, что, если мысли преподавателя сумеешь преподнести как свои собственные, осенившие тебя сию минуту, в редкий миг прозрения, отличная оценка обеспечена. Сейчас, конечно, ситуация несколько осложнялась тем, что Шеф выстраивал свою теорию и отвечал на вопросы журналистов, основываясь на его, Куямы, донесениях. Но пока что все шло гладко. Куяма доложил, что подозревает закулисные махинации под вывеской КМК. Доложил, что Ямамото, об извращенных наклонностях которого он неизвестно почему умолчал, из человека состоятельного превратился в баснословного богача, хотя этот факт, конечно не, нуждается в дополнительной проверке; доложил, что, по его мнению, финансовый эксперт Таякама знает гораздо больше того, что рассказал следствию. Добавил даже, что сегодня, прямо сейчас, хотел бы допросить его. Куяма надеялся, что после этого Шеф сразу же его отпустит. Но не тут-то было! Впрочем, этого и следовало ожидать. Две газеты закончили свой отчет о пресс-конференции в том духе, что усилия отдела представляются перспективными, но стоило бы направить их и в другую сторону. По поводу того, где ее искать, эту «другую сторону», журналисты никакой идейки не подбросили; правда, это и не входит в их обязанности.
Куяма лихорадочно размышлял. Необходимо что-то придумать сейчас, поскорее, пока Шеф не высказал свои соображения. Ну хоть что-нибудь…
— Или, по-твоему, достаточно, если мы и впредь будем заниматься только киношниками? — продолжал Шеф долбить в одну точку.
— Н-нет… мы установим, что делал Адзато в последний день, вернее, в последние дни.
— Реконструируете последнюю неделю жизни жертвы? — Шеф с довольным видом кивал головой и улыбался так, словно выжал из Куямы долгожданное, заветное признание. Затем, верный своей привычке, закончил разговор наставлением: — Неплохая мысль. Но рекомендую не ограничиваться одной неделей. Восстанови всю картину последних десяти дней жизни, а то и двух недель.
Пожалуй, за все сорок лет службы Дэмуре никогда не было на работе так тошно, как сегодня. Изволь сидеть в участке, словно на привязи, зная, что Куяма тем временем ведет расследование! Вчера в полдень Дэмура отпросился на два часа, чтобы просмотреть киноленту, а вместо этого не вернулся вообще. Второй раз подряд такое самоуправство не сойдет, тут даже безупречное прошлое не поможет. У Эноеды хватило ума утром сообщить по телефону, что он болен, и взять отпуск. И ведь не постеснялся, мерзавец, ввернуть, что Дэмура, мол, наверняка охотно заменит его. А у Дэмуры не оставалось выбора, он сидел за столом как пришитый, делая вид, будто корпит над текущими делами, и ждал, вдруг что-нибудь случится. Однако ничего не происходило: ни поножовщины, ни самоубийства, ни банальной кражи. Вконец измученный ожиданием, Дэмура взялся за телефон. Если гора не идет к Магомету, Магомет идет к горе… Как видно, в данном случае горою приходится считать Куяму. Ведь это он не дает о себе знать, не звонит, не интересуется, чем занят напарник, с которым ему велено сотрудничать. Дэмура даже не удивился сообщению, что инспектор Куяма выехал в город по делам, но ему могут передать… Ничего не надо передавать! Несколько удрученный, Дэмура повесил трубку и задумался. Конечно, можно бы позвонить Шефу, который сам велел Куяме координировать свои действия с ним, Дэмурой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58