Ибо ты унизил меня в Зале Слуг. Ты одолел меня пред Вратами Пааран Дизен. Но теперь я более велик. Я не дам тебе умереть в неведении. Когда ты умрешь, последней твоей мыслью будет мысль о твоем полном поражении, ты осознаешь, сколь оно глубоко. Если я вообще позволю тебе умереть!
– Не могу понять, куда делась Илиена. У нее найдутся для меня неласковые слова, если она подумает, что я прячу от нее гостя. Надеюсь, беседа с ней понравится тебе, а ее-то она точно обрадует. Но предупреждаю: ты рискуешь провести остаток дней своих, рассказывая ей обо всем, что знаешь.
Отбросив черный плащ за спину, Элан Морин воздел руки.
– Как жаль, – посетовал он, – что здесь нет кого-нибудь из твоих Сестер. Я никогда не был искушен в Исцелении, а сейчас я – последователь иной силы. Но ни одна из них не смогла бы дать тебе больше нескольких минут ясного ума, даже если ты и не успел бы сокрушить ее первой. То, что я сделаю, сослужит неплохую службу и для моих целей. – Его улыбка была неожиданна и жестока.-Но, боюсь, Шайи'таново исцеление отличается от всего того, что тебе известно. Исцелись, Льюс Тэрин!
Он простер руки, и свет потускнел, словно бы тень легла на солнце.
Боль вспыхнула в Льюсе Тэрине, и он закричал; крик исторгся из самой глубины его души, крик, который он не мог остановить. Огонь опалил его до мозга костей, по жилам хлынула кислота. Он выгнулся дугой и рухнул спиной на мраморный пол, ударившись головой. Сердце бешено колотилось, готовое вырваться из груди, каждый удар пульса вновь вгонял в него пламя. Он беспомощно содрогался и извивался в конвульсиях, его череп, грозя взорваться от боли, превратился в источник неимоверных страданий. Хриплые вопли разносились по всему дворцу.
Медленно, очень медленно боль отступила. Она отпускала Льюса Тэрина долго, чуть ли не тысячу лет; он лежал на полу, дрожа и судорожно хватая воздух горящим ртом. Казалось, прошла еще тысяча лет, прежде чем Льюс Тэрин сумел приподняться, напрягая непослушные мышцы-медузы; его качало из стороны в сторону, когда он, опираясь на ладони и колени, встал на четвереньки. Взор Льюса Тэрина упал на золотоволосую женщину, и вопль, сорвавшийся с его уст, не мог сравниться ни с одним криком, что прежде вырвала из него боль. Шатаясь, едва не падая, он подполз к жене. Чуть ли не все оставшиеся силы ушли на то, чтобы подтянуть Илиену к себе и обнять. Дрожащими руками Льюис Тэрин убрал волосы с лица женщины, вглядываясь в ее широко раскрытые глаза.
– Илиена! Да поможет мне Свет, Илиена! – Он склонился над ней, стараясь прикрыть собой, еле сдерживая в горле рыдания и стоны человека, которому незачем больше жить. – Нет, Илиена! Нет! – Ты можешь вернуть ее, Убийца Родичей. Великий Повелитель Тьмы может оживить ее, если ты будешь служить ему. Если будешь служить мне.
Льюс Тэрин поднял голову, и облаченный в черное человек невольно шагнул назад, увидев его горящие ненавистью глаза.
– Десять лет, Предатель, – тихо произнес Льюс Тэрин – тихо, как звучит обнажаемый клинок. – Десять лет, как твой гнусный хозяин разрушил мир. А теперь это. Я…
– Десять лет! Ты, жалкий глупец! Эта война длится не десять лет, а идет с начала времен. Ты и я сражались в тысячах битв на каждом обороте Колеса, тысячи тысяч раз, и мы будем сражаться до тех пор, пока не остановится время и не восторжествует Тень!
Последние слова он выкрикнул, взметнув вверх сжатый кулак, и теперь уже Льюс Тэрин отшатнулся, с трудом переводя дыхание, заметив, как сверкают глаза Предателя.
Осторожно Льюс Тэрин опустил Илиену, нежно провел пальцами по ее волосам. Когда он встал, слезы застилали взор, но голос его отдавал холодом и металлом.
– Что бы ты ни сделал, этому не будет прощения, Предатель, но за смерть Илиены я уничтожу тебя, и твой хозяин не поможет тебе. Готовься к…
– Вспомни, ты, глупец! Вспомни тщету своего нападения на Великого Повелителя Тьмы! Вспомни ответный удар! Вспомни! Даже теперь Сто Спутников раздирают мир на части, и каждый день еще сто человек присоединяются к ним. Чья рука погубила Илиену Солнечноволосую, Убийца Родичей? Не моя. Нет, не моя! Чья рука поразила всякую жизнь, которая несла в себе хоть каплю твоей крови, всех, кто любил тебя, всех, кого любил ты? Не моя, Убийца Родичей. Нет, не моя. Вспомни все, и ты узнаешь цену за сопротивление Шайи'тану!
Внезапно по лицу Льюса Тэрина, покрытому копотью и грязью, покатились капли пота. Он вспомнил: туманное воспоминание, похожее на сон во сне, но он понял, оно – правда.
Стены отразили дикий рев человека, вдруг открывшего, что душа его проклята навеки, проклята за деяния его собственных рук. Он стал царапать лицо, словно желая вырвать глаза и не видеть того, что содеял. Везде, куда бы Льюс Тэрин ни устремлял взгляд, он видел мертвых. Были они растерзаны, изломаны, опалены огнем, наполовину поглощены камнем. Везде были безжизненные лица тех, кого он знал, тех, кого он любил. Старые слуги и друзья детства, верные соратники, прошедшие с ним через многие годы битв. И его дети. Его сыновья и дочери, замершие навсегда, лежащие словно сломанные куклы. Все пали от его руки. Лица детей обвиняли, невидящие глаза вопрошали, – и слезы его не стали для них ответом. Смех Предателя стегал, как кнут, заглушая стоны. Льюс Тэрин больше не мог видеть эти лица, терпеть эту боль. Не мог вынести всего этого. В отчаянии он потянулся к Истинному Источнику, к попорченному Саидин, и Переместился.
Местность оказалась ровной и пустынной. Поблизости несла свои воды река, широкая и прямая, но Льюс Тэрин ощущал, что на сотню лиг вокруг не было ни души. Он был один, в таком одиночестве, в каком может пребывать человек, пока жив, но от воспоминаний тем не менее убежать не удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48