– А вот я знал одного, кто врал так нескладно, что никто ему не верил!
– Брависсимо! – воскликнула девушка в пестром платье, какие носят венгерские крестьянки. – Вот тебе и утерли нос, Кассотти, старый лис со стертыми от постоянной беготни лапами… А ты, парень, хоть и богослов, но башка у тебя хорошо варит! Паппагалло, чего же ты ждешь? Не пора ли тебе приказать, чтобы нашего гостя обслужили со всеми почестями, полагающимися господину такого высокого ранга?
Комедианты в силу своей актерской проницательности сразу поняли, что Бальтазар не только несчастен, но и обижен судьбой, и во время трапезы, к которой он был приглашен, сделали все возможное, чтобы отвлечь его от грустных мыслей. Их было семеро, и, сменяя друг друга, они показали Коберу-сыну спектакль, какого он никогда на видел. Пока одни потчевали его обильной едой, другие привели медведя, и тот пустился для него в пляс. Обезьяны, одетые, как люди, сыграли небольшую пьесу под музыку дудочки. Три клоуна изрядно поколотили друг друга, а девушка спела, подыгрывая себе на лютне. Чудак в колпаке с колокольчиками продемонстрировал несколько фокусов: сначала он незаметно стащил стакан, потом бутылку и наконец жаркое, которое немного погодя Бальтазар обнаружил у себя на тарелке.
Все это они проделывали так весело, с таким искренним дружелюбием, что наш герой стал хлопать в ладоши и громко смеяться, при этом старательно поглощая все подаваемые яства и вина. Сидя возле него, Паппагалло комментировал спектакль, как это делается на ярмарках. Он рассказывал, что Пепинстер – самый умный медведь среди всех, живущих на планете, что обезьяны Вагнер и Пепита получили свои ордена из рук самого императора, что прекрасная Роза, которая так чудесно пела, подыгрывая себе на лютне, очаровала все королевские дворы Европы и что три принца предлагали ей руку и сердце; а шут гороховый в колпаке с колокольчиками будто бы служил личным секретарем у вице-епископа Льежского. Словом, все они были знамениты, что преисполнило Бальтазара почтением и восторгом.
И не удивительно, что по окончании этой трапезы, приправленной такими разнообразными развлечениями, наш друг начал клевать носом и почувствовал глубокое доверие к людям, которые так хорошо накормили его и развлекли, забыл и о том, что направляется в Дрезден, и о семинарии, и о докторе Пеккерте. Убаюканный новой песенкой Розы, он соскользнул под стол и мирно уснул.
Он проспал всю ночь и весь последующий день. Комедианты свернули свой лагерь, положили молодого парня в повозку с багажом и направились в Радебель, что за несколько миль от Дрездена, где собирались дать представление в итальянском стиле. Когда Бальтазар проснулся, уже вечерело, и он не сразу сообразил, где находится. Может быть, это сон или видение? Перед ним, на подмостках, бегали и яростно жестикулировали какие-то люди, выкрикивая громкие и пышные фразы, а толпа человек в тридцать смотрела на все это, разинув рты.
И только тогда, когда подошла Роза, к нему вернулась память.
– О! – запинаясь, пролепетал он. – Да ведь я опаздываю… Мне надо в Дрезден, там меня ждут. А где мой осел, скажите, пожалуйста?
Девушка его успокоила. Дрезден за два часа езды, осел мирно пасется вместе с лошадьми. Завтра утром он сможет отправиться в путь, отдохнувший, да и денег они ему немного дадут. Всю сегодняшнюю выручку отдадут ему.
– Ну что вы! – запротестовал он. – Да не надо мне этих денег! Вы слишком добры ко мне, к человеку, который вряд ли когда-нибудь сможет вернуть этот долг.
– Ты очень рассердишь Паппагалло, если откажешься, – произнесла Роза. – Его ведь называют также Благородное Сердце. Однако ты не беспокойся, настанет день, когда мы встретимся опять, и кто знает? Возможно, тогда ты сможешь нас выручить.
– Я вам это обещаю! – торжественно произнес Бальтазар.
И с большим интересом стал смотреть театральное представление, которое давали у него на глазах.
В девять вечера лампионы погасли.
– Ну как? – спросил человек в зеленом камзоле, подходя к нашему другу. – Тебе нравится? Разве комедия чем-то уступает богословию?
– Увы, – пробормотал Бальтазар, – я не умею так хорошо говорить, как вы. У меня как бы гиря на языке…
– Демосфен, великий оратор древности, – с чувством произнес Паппагалло, – в молодости страдал от врожденного заикания. Он набирал полный рот маленьких камешков, шел к морю и, обращаясь к волнам, произносил речи.
– А почему он обращался к волнам? – спросил Бальтазар.
– Чтобы перекрыть их рокот своим голосом, который долетал бы до горизонта, – ответил актер.
Юноша был поражен услышанным.
– Понимаешь, – продолжал Паппагалло, – настоящая победа достигается лишь на тех полях битвы, где никто не может одержать верх. Оставь другим то, чего может добиться любой. Выбирай недостижимое, невозможное и стремись его осуществить. Бог особенно благосклонен к тем, кто восходит на неприступные горы. Поняв это, ты обязательно станешь оратором, если пойдешь по пути богословия, или актером, если останешься с нами. Но не бойся, я не буду принуждать тебя к выбору. Возвращайся в семинарию и поразмысли. Настанет день, когда ты сам примешь решение. Однако, чтобы ты всегда смог найти нас, мы сегодня ночью посвятим тебя в некоторые тайны. Согласен?
– Он согласен! Он согласен! – воскликнула Роза.
И таким образом, сын Иоганна Сигизмунда Кобера благодаря тому, что сумел расположить к себе труппу странствующих актеров, был принят в тайное общество вестников.
На рассвете следующего дня Бальтазар взобрался на своего осла, обняв на прощанье новых друзей.
Когда он прибыл в Дрезден, там царило необычайное возбуждение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65