— Не беспокойся о Дон, — заметила Хэсселт, — ирландцы всегда падают на все четыре лапы.Мисс Пим искала глазами Иннес, но не видела ее. Бо тоже не было.Стюарт, проследив за ее взглядом, поняла заключавшийся в нем вопрос и сказала:— Бо и Иннес просили меня сказать вам, что им очень жаль — они сегодня не будут, но они надеются, что вы будете их гостьей на другой вечеринке, еще до конца семестра.— Бо устраивает ее в честь Иннес, — сказала Хэсселт. — Чтобы отпраздновать Арлингхерст.— Собственно говоря, мы все устраиваем вечер в честь Иннес, — сказала Первый Апостол.— Что-то вроде общего слета, — подтвердила Вторая.— В конце концов, это честь для всего колледжа, — заметила Третья.— Ведь вы придете, мисс Пим, — заключила Четвертая не вопросительным, а утвердительным тоном.— Ничто не доставит мне большего удовольствия, — сказала Люси и добавила, радуясь возможности сойти с тонкого льда, — А что случилось с Бо и Иннес?— Неожиданно прикатили родители Бо и увезли их в театр в Ларборо, — ответила Стюарт.— Вот что значит иметь Роллс, — сказала Томас без капли зависти в голосе. — Носись по всей Англии, как тебе заблагорассудится. Когда мои родители хотят куда-нибудь поехать, им надо запрячь старую серую кобылу, знаете, такую невысокую, коренастую, и трястись двадцать миль до ближайшего поселка.— Они фермеры? — спросила Люси, представив себе пустую узкую дорогу в Уэльсе, протянувшуюся по безлюдью.— Нет, мой отец священник. Но нам приходится держать лошадь, чтобы обрабатывать землю, а позволить себе и лошадь, и машину мы не можем.— Да ладно, — заявила Первый Апостол, устраиваясь поудобнее на кровати, — и вообще кому охота теперь ходить в театр?— Самый скучный способ провести вечер, — сказала Вторая.— Сиди, уткнувшись коленями в чью-то спину, — добавила третья— Не отрывая глаз от бинокля, — присовокупила четвертая.— Почему бинокль? — спросила Люси, удивленная тем, что позиция мисс Люкс нашла поддержку среди тех, у кого пресыщенность не должна была еще разрушить жажду развлечений.— А что без него увидишь?— Марионеток в ящике.— Как на пирсе в Брайтоне.— Только на пирсе в Брайтоне можно видеть выражение лиц.Они сами как будто сошли с пирса в Брайтоне, подумала Люси. Все по очереди. Как раздвоившиеся близнецы. Когда кто-то первым произносил какую-то фразу, остальные чувствовали, что должны подкрепить это замечание дополнительными аргументами.— Что касается меня, я ужасно рада, что можно задрать ноги и ничего не делать для разнообразия, — заявила Хэсселт. — Я стерла ноги новыми балетными туфлями и у меня ужасные волдыри.— Мисс Хэсселт, — проговорила Стюарт, явно копируя кого-то. — Студентка обязана следить за своим телом, чтобы оно всегда находилось в соответствующем состоянии.— Очень может быть, — ответила Хэсселт, — но я не собираюсь стоять целых пять миль в автобусе в субботу вечером, чтобы куда-то отправиться, меньше всего в театр.— А потом, дорогие, это только Шекспир! — заявила Дэйкерс. — «Вот в чем вопрос!» — шутливо передразнила она, прижимая руку к груди.— Но ведь Эдвард Эйдриан, — вступила Люси, чувствуя, что должен же кто-то защитить ее любимый театр.— А кто этот Эдвард Эйдриан? — совершенно искренне спросила Дэйкерс.— Это тот тип, у которого такой утомленный вид и который похож на линяющего орла, — ответила Стюарт, слишком занятая обязанностями хозяйки, чтобы заметить реакцию Люси: вот, оказывается, в каком убийственном, но весьма живописном образе представал Эдвард Эйдриан в трезвых глазах молодежи. — Нас часто водили смотреть его, когда я училась в школе в Эдинбурге.— И вам не нравилось? — спросила Люси, вспомнив, что фамилия Стюарт входила в первую тройку в списках, вместе с Бо и Иннес, и что умственная деятельность для нее, вероятно, не является столь тяжким испытанием, как для некоторых других.— О, это было лучше, чем сидеть в классе, — согласилась Стюарт. — Но это было ужасно — старомодно. Приятно смотреть, но скучновато. Нехватает одного стакана.— Наверно, моего, — сказала О'Доннел, входя в комнату и отдавая хозяйке свой стакан. — Кажется, я опоздала. Я искала туфли, которые бы налезли мне на ноги. Мисс Пим, простите меня, пожалуйста, за эти, — и она показала на домашние шлепанцы, которые были у нее на ногах. — Мои ноги отказались мне служить.— А вы знаете, кто такой Эдвард Эйдриан? — спросила Люси у О'Доннелл.— Конечно, знаю, — ответила та. — С тех пор, как в двенадцать лет я увидела его в Белфасте, я без ума от него.— Кажется, вы единственная здесь, кто знает его и восхищается им.— А, язычники, — сказала О'Доннелл, бросив презрительный взгляд на собравшихся, и Люси подумалось, что у О'Доннел подозрительно блеснули глаза, как будто она плакала. — Если бы это не был конец семестра и у меня оставались бы деньги на билет, я бы сейчас была в Ларборо и сидела у его ног.И если бы, подумала Люси, сочувствуя девушке, твое отсутствие на вечеринке не приписали тому, что ты — единственная, у кого еще нет места. Она ощутила симпатию к девушке, которая осушила глаза, не забыла извиниться за домашние шлепанцы и с веселым видом пришла на вечеринку, на которой ей нечего было праздновать.— Ну, — сказала Стюарт, снимая проволоку с пробки, — теперь, когда О'Доннелл пришла, мы можем открыть бутылку.— Господи, шампанское! — воскликнула О'Доннелл.Вино, пенясь, полилось в толстые грубые стаканы, и все в ожидании повернулись к Люси.— За Стюарт в Шотландии, за Томас в Уэльсе, за Дэйкерс в аббатстве Линг! — провозгласила Люси.Все выпили.— И за всех друзей от Кейптауна до Манчестера, — сказала Стюарт.Выпили и за это.— А теперь, мисс Пим, что вам положить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76