Он решил поговорить с Мерфи. Узнать побольше о его встрече с Донной и о том, что она делала в Вашингтоне. Но отправлять к нему этого полицейского он не собирался.
– Вы не знаете, почему мисс Хендрикс уехала из Вашингтона? – спросил Кравиц.
Нортон снова заколебался. Эти вопросы раздражали его, как резкие прямые левой в боксе. Он не мог сказать сержанту и о причине отъезда Донны.
– По-моему, Вашингтон ей надоел, – ответил он. Это было правдой. – Донна решила, что это город для мужчин, и устала с ним сражаться. Она писала мне из Калифорнии, что хочет пожить в одиночестве, подумать о своем будущем, заняться литературной работой.
– Письмо у вас сохранилось?
– Наверно, – уклончиво ответил Нортон. Он прекрасно знал, что письмо цело.
– Я бы хотел ознакомиться с ним.
– Это необходимо?
– Мистер Нортон, поймите, мы расследуем убийство. Возможно, мисс Хендрикс убил грабитель, мы обнаружим его отпечатки пальцев и завтра же арестуем. Но дело может оказаться и гораздо сложнее. Нам нужно знать как можно больше о мисс Хендрикс, чтобы разобраться во всем.
– Таким образом вы ничего не добьетесь. Ни один человек в здравом уме не стал бы убивать Донну. Она была очень доброй, очень милой…
Нортон опустил голову, потом снова взял себя в руки. Кравиц бесстрастно наблюдал за ним. Он решил, что Нортон что-то скрывает. Пока он не знал, что, но не сомневался, что в конце концов выяснит.
– Кто были ее друзья, мистер Нортон? Нортон недовольно нахмурился.
– У нее было много друзей.
– Назовите несколько фамилий.
– Любой из сотрудников Уитмора, мы все были друзьями. И Гвен Бауэре, она, пожалуй, была самой близкой подругой Донны.
– Гвен Бауэре, – повторил Кравиц. – Она… выступает по телевидению, так ведь?
– Да, Гвен теперь знаменитость, – сказал Нортон. – Но с Донной они были подругами детства. Жили когда-то в одном доме.
– Были враги у мисс Хендрикс?
– Нет, ни единого.
– У красивых женщин бывают враги. Негодующие женщины, оскорбленные в своих чувствах мужчины.
– Я пытаюсь втолковать вам, что Донна была не такой, – сказал раздраженно Нортон. – Ее все любили.
– Вы не знаете, были у нее какие-нибудь романтические осложнения в прошлом году?
– Нет, откуда мне знать.
– Были у нее друзья в мире кино?
– В мире кино? Возможно.
– Не знаете, чей это дом?
– Нет.
– Бывали здесь раньше?
– Нет.
– Не знаете, почему она остановилась здесь?
– Нет, – ответил он, уже не скрывая раздражения. Сперва Нортон не замечал ни внешности Кравица, ни его тона, но тут пригляделся, увидел маленькие, буравящие его синевато-серые глаза, уловил за вопросами враждебность и ощутил неприязнь к этому полному, лысеющему полицейскому, курящему сигарету за сигаретой.
– Что вы делали вчера вечером, мистер Нортон?
– Утром я прилетел из Парижа, весь день проспал, к вечеру поднялся и зашел в бар Натана выпить пива – у меня дом на Двадцать восьмой стрит. Там случайно встретил Фила Росса, журналиста, немного поболтал с ним. Но я был усталым и ушел домой рано, часов в восемь.
– Вы живете один?
– Да.
Кравиц закурил снова и задал давно назревший вопрос, настолько очевидный, что, казалось, Нортон, не дожидаясь его, сам предложит ответ.
– Давайте разберемся, мистер Нортон. Вы не видели мисс Хендрикс целый год, считали, что она живет в Калифорнии, но, прочтя в газете об убитой в Джорджтауне молодой женщине, бросаете все и мчитесь сюда на такси в полной уверенности, что это она. Я вас правильно понял?
Нортон нахмурился и неловко заерзал на стуле.
– Нет, – ответил он. – Я не сказал вам об одном странном событии.
– Каком?
– Сегодня сразу же после ленча мне позвонили. Какой-то человек, удостоверившись, что это я, посоветовал заглянуть в газету, потому что убита одна моя знакомая. Тогда я прочел сообщение в газете, увидел, что описание соответствует внешности Донны, и приехал сюда.
– Тот человек не назвался?
– Нет.
– Не представляете, кто он?
– Нет.
– Заметили какую-нибудь особенность голоса? Негритянский акцент? Иностранный? Южный?
– Звонил, по-моему, белый. Голос неприятный. Без акцента. Нортон задумался. – Единственное, что характерно, этот человек назвал меня «приятель». В этакой развязной манере. Сказал он примерно вот что: «Загляни-ка в газету, приятель, потому что твоя подружка убита».
– Может, ваша секретарша что-нибудь заметила? – настаивал Кравиц.
– Нет, трубку поднял я сам.
Кравиц изучал лицо своего собеседника, словно ученый, глядящий в микроскоп.
– Я сам ломал над этим голову, – продолжал Нортон. – Кто мог звонить и зачем? Кто знал, что она убита? Насколько я понимаю, знали ваши люди, полиция. И те, кто заглядывал в газету. Но мало кто знал, что я вернулся.
Он умолк и в недоумении потряс головой.
– Вы забываете кое-что, мистер Нортон, – спокойно сказал Кравиц. – Мы не знали, кто она. В газетном сообщении фамилии нет. Что убитая – Донна Хендрикс, знал только тот, кто ее убил. И тот, кому убийца мог рассказать о преступлении. Но все равно это не объясняет звонка вам.
– Может, хотели ее опознания? – сказал Нортон.
– Может, – согласился Кравиц. – Но позвонить в управление полиции или в редакции газет и назвать ее фамилию было бы проще, чем втягивать вас.
Втягивать вас. Эти слова продолжали звучать в ушах у Нортона, когда он через несколько минут покинул дом на Вольта-плейс, согласившись в ближайшие дни дать Кравицу официальные показания.
Лишь под конец разговора Нортон стал понимать, что он для Кравица подозреваемый. И подумал, что сержант не поверил в историю с телефонным звонком, счел ее выдумкой, объясняющей непременное, как принято считать, возвращение преступника на место преступления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85