— Джуанелла, — говорю я, — и днем ты настоящий персик, а ночью еще лучше.
— Правда? Ты, наверное, хочешь выпить?
— Не откажусь. — Ну, входи же.
Я затворяю за собой дверь, и мы входим в гостиную. Она приносит бутылку и наливает два бокала. Потом добавляет содовой и достает кусочки льда из холодильника.
— Ну, так что же ты еще надумал? Я усаживаюсь перед камином.
— Садись-ка, милая, нам предстоит серьезный разговор.
— Ничего, кроме серьезных разговоров, я так не смогла добиться от тебя. Было бы неплохо, если бы ты для разнообразия заговорил о чем-нибудь другом.
— Наш разговор будет достаточно интересным, не сомневайся. Скажи, часом, не ты стреляла в меня утром у брокхэмского моста вскоре после того, как мы расстались с тобой.
У нее глаза вылезают из орбит.
— Какого черта ты несешь чепуху? Чего ради мне было стрелять в тебя?
— Кто знает, может, у тебя и были основания. Даже несколько, но одно мне хорошо известно.
— Какое же, позволь узнать? — Глаза у нее становятся необычайно суровыми.
— Все тот же Ларви. Она отхлебывает виски.
— Прекрасно. Значит, я хотела ухлопать тебя из-за Ларви. Что-то я не вижу тут особого смысла.
— Вот как? А я вижу. Как ты знаешь, между тобой и моим напарником Джимми Кливом было заключено известное соглашение, и он обещал тебе даже добиться пересмотра дела Ларви и сократить ему срок до двух лет. Даже о взятии на поруки шел разговор. Не так ли?
— Я вижу, что ты все знаешь!
— А почему бы и нет? Я прочитал кусок его письма к тебе, которое ты затолкала под пресс-папье.
— Хоть стой, хоть падай! Ах, ты, хитрая макака! Значит, ты успел все перетрясти, пока меня не было дома?
— Разумеется, крошка. И теперь тебе остается только одно: пойти в спальню и как следует одеться.
— Какого черта ты задумал? Зачем это мне одеваться? Или я тебе не нравлюсь в таком виде? Так я могу вообще остаться в одной рубашке.
— Джуанелла, ты выглядишь, конечно, умопомрачительно, но, согласись, нельзя же ехать в Лондон в ночной рубашке? Так что иди переоденься, да поживей, старушка.
— Послушай, Лемми, я отсюда никуда не поеду!
— Поедешь, моя дорогая, поедешь, и не позднее, чем через десять минут. Одетая или нагишом, мне все равно.
Она поднимается со стула. Я вижу, что у нее глаза полны слез.
— Послушай, бесполезно начинать сцену со слезами. Я прекрасно понимаю, что тебя удерживает, Джуанелла, но у тебя нет причин для волнений. Ты вбила себе в голову, что, если я увезу тебя в город, тебе не удастся все разыграть так, как вы договорились с Джимми Кливом? Что если тебя не будет на месте, скажем, завтра, то Джимми Клив будет тобой недоволен, и в этом случае старине Ларви придется отсиживать за решеткой все пятнадцать лет? Из-за этого ты боишься уезжать? Так ведь?
— Это правда, Лемми, ты сам знаешь.
— У меня нет времени на пререкания. Теперь выслушай меня. Весь вопрос в том, кому ты больше веришь, мне или Джимми. Я тебе говорю одно: переодевайся, мы едем в Лондон. Сюда тебе завтра просто нельзя показываться. Если ты поступишь так, как я тебе говорю, то даю слово, а ты знаешь, я его никогда не нарушаю, что, как только закончу это дело, я вызволю твоего Ларви из беды. А коль скоро я говорю, что вызволю, значит, так и будет.
Ее глаза вспыхивают.
— Послушай, Лемми, честное слово?
Она в который уже раз набрасывается на меня, совершенно не учитывая, что я живой мужчина, и награждает меня таким поцелуем, что у меня темнеет в глазах. Когда она от меня отходит, мне кажется, что я насквозь пропитан ее парижской «Дерзостью».
— Через минуту я буду готова. Выпей еще, дорогой. Только не подавись!
Без четверти пять мы подъезжаем к моему жилищу. Я чертовски устал, да и у Джуанеллы такой вид, как будто она не прочь заснуть. Мы проходим в гостиную, и я устраиваю ее в одном из больших кресел. Наливаю виски и даю сигарету.
— Послушай, беби. Ложись отдохнуть, потому что у меня есть не больше пяти минут. Так что забирайся в мою кровать. Пижаму найдешь в комоде. Дверь в ванную рядом. Здесь ты полная хозяйка, но ради Ларви» прошу тебя, не высовывай свой нос за дверь. Усвоила?
— Да, Лемми. Ты же знаешь, что тебе я верю на двести процентов.
— Ну и прекрасно. Верь мне, потому что это правильно. А теперь скажи-ка мне кое-что. Понимаешь, я вбил себе в голову совершенно точно, что ты никогда не видела Варлея. Так вот, прав ли я? Только не финти.
— Это верно, Лемми. Ларви не позволял мне с ним встречаться. Он мне рассказывал про него, но не показывал.
— Хорошо. Положение складывается довольно любопытное. Джимми в жизни своей не видел Варлея, ты тоже, но вам нужно его опознать.
— Послушай, в чем дело? Откуда тебе известно, что Клив его тоже не видел?
— Это я знаю точно. Тот парень, который раньше работал на него, а теперь переметнулся ко мне, Сэмми Майнс выложил мне всю подноготную. Клин привез тебя сюда, чтобы ты могла легально установить его личность, когда он поймает Варлея. Замечательно. Ты же никогда не встречалась с Варлеем и все же была готова пойти на это. Я бы сказал, что это — довольно опрометчивое решение.
Она пожимает плечами.
— А что мне волноваться? От меня только и требовалось подтвердить, что это действительно Варлей. У меня не было другой возможности вызволить Ларви из тюрьмы.
— Дорогая моя! Ты ведь не знаешь даже половины этой истории. В один ближайший день я тебе раскрою глаза на происходящее. А теперь скажи-ка мне вот что. Когда Ларви рассказал тебе про Варлея, упоминал ли он о его родственниках: сестрах, кузинах, племянницах или подружках. — одним словом, о женщине, которая могла бы работать вместе с ним? Например, не вспоминается ли тебе имя Ланы Варлей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59