Скорее всего мне просто нужно к ним привыкнуть. Ладно, сейчас важнее другое: зачем ко мне пожаловала бывшая возлюбленная Парамонова, неужто только для того, чтобы заявить о своем существовании?Я плюхнулась в кресло, посмотрела на нее повнимательнее и усмехнулась:— Значит, вас он тоже обольстил? В блеклых глазах за толстыми стеклами очков мелькнуло то ли удивление, то ли замешательство:— Вы же знаете, он не обольститель, совсем не обольститель. Он всегда был зациклен на своей науке и женщин замечал изредка, и та, которая попадала в поле его зрения, на какое-то время становилась дамой его сердца. Ну, до тех пор, пока геофизика снова не овладеет им безраздельно. Так было со мной, по крайней мере. И вы можете со мной поспорить, если у вас с ним было по-другому.— А зачем? — пожала я плечами. — Не собираюсь я с вами спорить. Как бы то ни было, что это меняет? Срок давности вышел, как-никак десять лет пролетело.Похоже, женщина рассчитывала на иную реакцию, и мое нежелание спорить в ее планы не входило.— Вы что, не верите мне? — засуетилась она.— Почему не верю? Верю. — Я упорно демонстрировала полное безразличие.— Нет, вы мне все-таки не верите! — Эта пигалица даже кулачки сжала в порыве страсти.А чего она от меня ждала, интересно? Что я брошусь ей на грудь и орошу горючими слезами, а потом мы утешимся и предадимся сладостным воспоминаниям о предмете нашей любви?— Послушайте, Галя, — кажется, моя визитерша на что-то решилась, — я знаю, что Парамонов пропал. Что с ним произошло, я не знаю, но сердцем чувствую: он в беде.Я только усмехнулась: вот что значит вещее сердце любящей женщины, а мое вот и не екает.Мое безразличие ее озадачило:— Вы… вы знаете, что Парамонов пропал?— Положим, — равнодушно кивнула я. — Только, убей бог, не пойму, какое отношение этот печальный факт имеет ко мне?— Вы затаили на него обиду, — грустно вздохнула проницательная мышка, — но вы не правы, знаете почему?Любопытно было бы послушать!— Вы смотрите на него как брошенная женщина, а вам нужно отвлечься от этого и взглянуть на все под другим углом. Он не просто мужчина, он ученый, он талантливый геофизик, он защитил диссертацию в двадцать три года, он, он…— Короче, что вам нужно? — оборвала я этот панегирик. — В нескольких словах, если можно.— Можно. — Она тронула указательным пальцем дужку очков. Очкарики часто так делают, это у них чисто рефлекторное, как у знаменитых собачек Павлова. — Мне нужны его бумаги. Я знаю, что они у вас. Глава 5ПОБИТАЯ МОЛЬЮ СНЕГУРОЧКА — Ничего себе! — я даже присвистнула. — Какие еще бумаги? Псевдо-Кира воодушевилась:— Черновики, наброски, ну… Ну все, что сохранилось…— А вам они зачем? — вежливо осведомилась я.— Мне? — псевдо-Кира вздрогнула. — Просто как память о человеке, к которому я испытывала глубокую привязанность. И потом, вам же они не нужны.— А может, я тоже хочу сохранить их как память? — усмехнулась я. — Чем я хуже вас?Моя невзрачная визитерша вспыхнула:— Тогда… может, вы мне их хотя бы покажете?Эта затянувшаяся беседа нравилась мне все меньше и меньше.— Не покажу и не отдам, — заявила я твердо и поднялась с кресла. Псевдо-Кира тоже подскочила:— Это ваше последнее слово?— Ага, — злорадно подтвердила я.— Вы… вы… — она тяжело задышала, — ограниченная и мстительная самка. Из-за своей мелкой бабской обиды вы способны предать талантливого ученого…Конечно, я разозлилась.— Да пошла ты! — Я схватила ее за рукав и поволокла в прихожую, благо она была легкая, прямо-таки невесомая, и совсем не сопротивлялась. Только повторяла как заведенная:— Вы не правы, не правы, вы в корне не правы…— Скажи спасибо, что с лестницы не спустила, — прорычала я, выставляя ее за дверь.Хоть праведный гнев и затуманивал мой мозг, кое-какие выводы для себя я сделала незамедлительно. И они, эти выводы, были не обнадеживающие. Помнится, кто-то обещал мне в связи с исчезновением Парамонова беспокойную жизнь. Один гражданин с рыбьей фамилией. Сдается мне, что недавний визит очкастой пигалицы как раз он и организовал. Чтобы довести меня до нужной кондиции. А вот и фигушки ему, фигушки!С таким боевым настроем я отправилась жарить себе омлет из двух яиц, и, надо Признать, последний удался мне на славу. После того как я славно перекусила, меня потянуло в сон. Почистив зубы и натянув пижаму, я с удовольствием нырнула под одеяло, сладко зевнула и тут вспомнила кое-что существенное.«А откуда она знает про парамоновские черновики? — спросила я себя. — Она ведь так и сказала: я знаю, что его черновики остались у вас. Может, на пушку брала?» А, ладно, зачем забивать себе этим голову, все равно от тех бумажек ничего не осталось, они давно сгинули в мусоропроводе вместе с прочим парамоновским барахлом.
У всех нормальных людей воскресенье — выходной день, но бойцов культурного фронта (крылатое выражение нашей заведующей Зинаиды Терентьевны) трудно отнести к категории нормальных. Мы в выходные трудимся аки пчелки, и движет нами неприлично голый энтузиазм, потому что гроши, которые мы получаем, оправдать наше, подвижничество не могут. По крайней мере, мое и Алкино. За остальных я не ручаюсь, поскольку у каждого свои рас клады: кому год до пенсии остался, у кого дети маленькие, со всеми вытекающими из этого факта последствиями. Думаю, вы не хуже моего знаете, что в солидных организациях не очень-то поощряют бесконечные больничные, а нашему руководству выбирать не из чего, вот и терпит.Что до меня, то в последнее время энтузиазма у меня поубавилось. Идея создания самодеятельного театра, с которой я носилась последние четыре года, больше не греет мою одинокую душу по причине полной утопичности, притом что на бумаге он (театр) существует.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55