— Просто поговорить, а то в прошлый раз как-то нехорошо получилось. Вот, пришла извиниться.Она молчала, только дышала часто, как загнанный зверь.— Вы с ним учились? — спросила я.— Да, — она поправила очки, — мы учились в одной группе: Парамонов, Лопатин и я.— Лопатин? Вы имеете в виду Алика?— Ну да, — Псевдо-Кира расстегнула «молнию» на сумочке и достала пачку сигарет и зажигалку. — Курите?Я отрицательно замотала головой.— Правильно делаете, — похвалила меня она и жадно затянулась. — Я знала, что моя затея обречена на провал, ничего я не добьюсь, кроме неприятностей…— А чего вы добивались? — Я начинала постепенно обледеневать. Холод, поднимаясь снизу, добрался до моего носа, и теперь на его кончике образовалась капля. И стоило мне ее смахнуть, как свято место занимала другая. Моя «соперница» это заметила.— Вы совсем продрогли, — сказала она равнодушным голосом, — пойдемте со мной.Я ничего не имела против. Она беспрепятственно провела меня через вахту, после чего мы спустились в знаменитый подвал, о котором я была весьма наслышана, но ни разу не была.— Это здесь. — Она толкнула обыкновенную фанерную дверь и юркнула за нее первой.Я шагнула за ней и не увидела ничего особенного. Никаких тебе синхрофазотронов, хитрых пушек, из которых палят по электронам, и прочей дребедени. Кривой шкаф, забитый скоросшивателями, пара компьютеров да электрический чайник на подоконнике.— Это здесь пропадал Парамонов? — задала я риторический вопрос.— И он тоже. — Псевдо-Кира расстегивала пальто, стоя перед зеркалом. Я подошла к батарее, чтобы погреть руки, и выглянула в окно. Сердце мое в очередной раз дрогнуло: вон дерево, у которого я стояла, когда Подстерегала Парамонова уже после того, как он меня бросил. Видно как на ладони.— Вы стояли вон там, — произнесла за моей спиной псевдо-Кира. Мысли она мои читала, что ли?— Наверное, это выглядело ужасно, — я обернулась.Псевдо-Кира дернула худосочным плечиком:— Да обыкновенно это выглядело. Ничего особенного, так всегда бывает, когда на чем-нибудь зацикливаешься. Или на ком-нибудь.— А вы, конечно, никогда не зацикливались? — ревниво осведомилась я.— Почему же? Только я зацикливалась на другом, — отозвалась она глухим эхом. — На физике, например. Думала, совершу прорыв.— И что, совершили? — Кажется, я могла бы и не спрашивать, потому что заранее знала ответ на этот вопрос.— Да нет, зато поняла одну вещь.Поняла, что зацикливаться нельзя ни на чем и ни на ком.— Что-то по вашему поведению этого не заметно, — я не хотела ее уколоть, но все-таки уколола.— Да что вы в этом понимаете, — она горько усмехнулась, — кто я, по-вашему, корыстная проходимка, мечтающая присвоить себе чужие идеи? Уверяю вас, вы ошибаетесь. Все не так, и на самом деле я хочу их спасти.— А как вы это докажете? Или вы предлагаете поверить вам на слово? — Что-то эти речи местами сильно смахивали на пассажи незабвенного Самуила Аркадьевича.Псевдо-Кира только поморщилась:— Не собираюсь я вам ничего доказывать. Сие совершенно бессмысленно, потому что вы смотрите на это со своей колокольни, конечно, она высокая, но самого главного с нее не увидишь. В вас говорит обида, а во мне ученый. К вашему сведению, девяносто девять процентов великих открытий совершили мужчины, большинство из которых поступали с женщинами ничуть не лучше, чем Парамонов с вами, но из этого вовсе не следует, что мы в знак протеста должны вернуться в каменный век.Ну вот, как говорится, тепло, теплее, горячо!— И какое открытие совершил Парамонов?— А вам не все равно?— Еще бы мне было все равно, когда у меня квартиру вверх дном переворачивают в поисках следов этого открытия! — вырвалось у меня.— Они рылись в вашей квартире? — Псевдо-Кира вздрогнула. — И… нашли?— Все зависит от того, что они искали. Я этого не знаю, а вы знаете, но не говорите. Это Что-нибудь связанное с войной? Да не молчите вы, в концов концов, рискую-то я! Я больше всех рискую и меньше всех знаю, как вам это понравится!— Хорошо, я вам расскажу, — она прижалась к стене и сложила руки на груди, — к войне это не имеет никакого отношения, хотя… Вдаваться в подробности не буду, вам это ни к чему, речь идет о нефти, точнее, о новых технологиях, а еще точнее, о новом методе оценки запасов нефти… В общем, чтобы все было понятно, это революционное открытие дает большую экономию, а следовательно, делает добычу нефти еще более выгодным предприятием, причем во много раз. Парамонов приблизился к этой идее, когда работал над диссертацией, вернее, они приблизились к ней втроем. Парамонов, Алик Лопатин и еще один парень с нашего курса, но он погиб в экспедиции. Только мне кажется, что они тогда даже не поняли, на пороге какого открытия стоят. Я тоже не поняла. А потом… Месяц назад я ездила в Кубинку на похороны — у меня двоюродный брат — летчик, он погиб, и, когда возвращалась, на Курском вокзале случайно встретила Алика.— Вы видели Алика?— Да, но… Мне даже трудно об этом вспоминать. Алик был в ужасном виде и таком состоянии… Я с трудом его узнала. Да если бы он сам меня не остановил, я бы… Он подошел ко мне и попросил на бутылку. Я дала ему двадцать рублей, больше у меня в тот момент не было, стала его расспрашивать… Он нес какой-то вздор, а потом перешел на Парамонова. Спросил, знаю ли я о нем что-нибудь. Я рассказала все, что знала, ну, что Парамонов в Америке, короче, устроился лучше всех в нашей группе… А Алик возьми да и ляпни: ну, теперь он доведет начатое до ума. Слово за слово, и до меня дошло, что он имеет в виду тот самый революционный способ оценки месторождений… Алика я с тех пор не видела, зато несколько дней назад у нас был сотрудник милиции, он приходил в мое отсутствие, но мне рассказали… Так я и узнала, что Парамонов пропал…Псевдо-Кира замолчала, а я продолжила за нее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55