Ясное дело, «котик» не вынес такого напора и прихромал к своей преданной «киске». Что ж, я знаю, где она сейчас — на Новониколаевском кладбище!
Тут я заметила отходящий от остановки автобус, прибавила скорость, догнала его, запрыгнула буквально на ходу, отдышалась… И в этот момент мою истерзанную сомнениями душу посетило еще одно. Стоп, сказала я себе, а с чего бы этой даме под вуалью толочься на погосте, раз она осведомлена о том, что «незабвенный котик» вовсе не откинул лапки? Да-а, что-то тут не сходится. Или… А вдруг это такой ловкий трюк, для отвода глаз? Ведь откуда-то она знает о его смерти, пусть и мнимой, в то время как остальные Тимуровы подружки, по крайней мере, те, которых я успела обежать, об этом понятия не имеют. Разве это не подозрительно? Еще как!
* * *
Главный вход Новониколаевского кладбища выглядел как-то непривычно. Чего-то не хватало. Вернее, кого-то. Не хватало разношерстной компании неунывающих бомжей. Не было ни попрошаек, ни старух — собирательниц могильных цветов, Неуловимый Джо и тот куда-то запропастился. Да и сама площадка у облупившейся арки ворот производила впечатление подозрительно чистой и прибранной. Субботник у них здесь прошел накануне, что ли?
Я нырнула под арку и очутилась возле кладбищенской конторы, которую, как и прежде, украшали рекламные венки. За приоткрытой дверью было тихо, только большая навозная муха жужжала, как «Мессершмитт», и отчаянно билась в стекло.
Я уже завернула за угол, когда на пороге показался маленький картежник, которому я, помнится, отстегнула на сохранность цветочков на неизвестно чьей могилке. Впрочем, это сейчас неизвестно, а тогда… Маленький картежник зевнул, потянулся и снова скрылся во флигельке. Наверное, отправился партию в «дурака» доигрывать.
Еще пятьдесят метров, и передо мной возникли профессиональные плакальщицы — голубые ели, отсюда и до могилы псевдо-Тимура рукой подать. «Даму под вуалью» я заметила издали. Она стояла у знакомого мне холмика, опустив голову и сложив руки на груди. То ли скорбящая мать, то ли кающаяся Магдалина. Впрочем, она-то себя, поди, безутешной вдовой считает. Ну ничего, сейчас мы все расставим по местам.
Я решила зайти с тыла, сильно рассчитывая на эффект внезапности, однако хрустнувшая под каблуком сухая ветка смешала мои планы. Самозваная жена Тимура обернулась. Смотри-ка, а ведь насчет горящего взгляда Алеся не перебрала, именно таким меня и встретила Вероника Чулкова — ее глаза сверкали из-под черной вуали, как два уголька на пепелище. А на могилке был новый веночек — из желтых хризантем, с новой же ленточкой. Чтобы прочитать ее, мне пришлось склонить голову набок. «Моя нежность останется с тобой» сообщали золотые буквы. Что ж, это, по крайней мере, звучит не так банально, как «незабвенному котику от киски». По крайней мере, можно констатировать, что качество скорби повысилось.
Моя саркастическая полуулыбка не осталась незамеченной.
— В чем дело? — глуховатым голосом осведомилась безутешная Вероника.
— Да ни в чем, — ответила я с вызовом.
— Тогда канай отсюда! — «Дама под вуалью» не стесняла себя в выражениях. Мне не было резона ей уступать;
— А ты что, эту могилу приватизировала, что ли?
«Угольки на пепелище» вспыхнули, как порох:
— Вали отсюда, пока я тебе морду не разрисовала!
Ого, сколько экспрессии! Уж с этой Тимуру скучать не приходилось. Я покосилась на его портрет и дружески ему подмигнула, чем еще больше взбесила безутешную Веронику. Она двинулась на меня, подметая полами своей бесформенной черной хламиды рыжую могильную глину.
На всякий случай я все же отступила назад, не очень далеко, всего лишь на пару шагов. Может, у этой Вероники ногти длинные и острые, как клыки у тигрицы.
Слава всевышнему, она не стала на меня бросаться, удовлетворившись воинственной позой и фразой, полной патетики:
— В этой могиле — вся моя жизнь, и нечего тут всяким топтаться.
— В какой могиле, этой? — издевательски уточнила я. Эта игра начинала меня забавлять.
Потеря бдительности чуть не вышла мне боком. Я и глазом моргнуть не успела, а самозванка налетела на меня, как коршун, вцепилась мне в волосы и принялась мотать мою голову из стороны в сторону, будто пыталась ее выдернуть, как репку из грядки. Это было так больно и обидно, что я взвыла:
— Да было бы из-за чего драться! В могиле ведь не Тимур, а неизвестно кто!
Вероникина рука дрогнула и ослабила хватку. Воспользовавшись замешательством противницы, я вывернула шею и заглянула в ее лицо, полуприкрытое дурацкой вуалью, а на нем, между прочим, ясно вырисовывалось удивление.
— Как это неизвестно кто? — Она перевела свой бешеный взгляд на портрет, словно испрашивая его совета, слушать меня дальше или не стоит. Ничего не скажешь, натурально она прикидывалась.
Хоть она и перестала трясти меня, как грушу, рука ее все еще не отпускала мои волосы. Кто бы знал, как мне это надоело! Я предприняла отчаянную попытку освободиться, но у меня ничего не вышло. Единственное, что мне удалось, так это стянуть с Вероникиной головы ее старомодную панаму с вуалью. Взору моему предстал почти голый череп, покрытый робко пробивающимся ежиком из волос. Ухватиться тут было совершенно не за что. Интересно, зачем она такое с собой сотворила? Назло кому-то, в знак протеста или у нее просто-напросто не все дома? Лично я все больше и больше склонялась к последней версии и теперь кляла себя за легкомыслие. Мало ли что еще придет на ум этой идиотке! К тому же в таком безлюдном месте…
Опасения мои оказались не лишенными основания. Хватка цепких Вероникиных рук усилилась, я уперлась ладонями в ее плечи, пытаясь оттолкнуть, она не удержалась на ногах, запутавшись в своих длинных обносках, и мы дружно рухнули на свежий могильный холмик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60