— Тебе трудно меня понять, — убитым тоном сказал Андрей, — женская психология отличается от мужской. Я, конечно, подлец и кобель, но мне было так хорошо с тобой, честное слово, ты даже не можешь себе представить как…
— Где уж нам такое понять, — язвительно заметила я, и слезы на моих глазах моментально высохли. — Ты был со мной на седьмом небе от счастья, но это не помешало тебе организовать младенца собственной жене…
— Ревнуешь? — засопел он.
— Идиот! Да чтобы я тебя еще ревновала, слишком много чести! — Я обернулась и смерила его презрительным взглядом, пожалев при этом, что не захватила с собой увеличительного стекла, таким он мне показался микроскопическим, несмотря на атлетическое сложение, некогда волновавшее мою слабую женскую плоть.
Как ни странно, мой грозный рык произвел на этого кающегося грешника действие, противоположное ожидаемому. Удивительное дело, он вдруг воспрял духом и осмелел настолько, что прямо посмотрел мне в глаза:
— Ну вот и ладненько, ну вот и чудненько, теперь тебе нужно как следует разрядиться… Ну, обзови меня еще как-нибудь!
— Это как? — Я опешила от такой нестандартной просьбы.
— Да как вздумается, — милостиво разрешил этот особо важный следователь. — Сволочью там… или мерзавцем… А хочешь, крой по матушке, это, между прочим, самое радикальное средство при таких делах.
А я вдруг вспомнила злой вопль убиенной банкирши той ночью и выдала деревянным голосом:
— Старый… к-козел!
— Почему старый? — неожиданно обиделся мужчина моих несбывшихся снов, еще минуту назад вдохновенно призывавший меня крыть его «по матушке».
— Да пошел ты… — вяло ругнулась я и пошла прочь.
Однако он меня настиг и осторожно взял под локоть. Вот банный лист!
Пришлось мне поинтересоваться:
— Что, я еще не все твои просьбы выполнила? Может, прикажешь в морду тебе дать?
Андрей быстро зыркнул на «жигуль», терпеливо дожидавшийся его возле платформы, и ответил со вздохом:
— Я бы разрешил, если тебе это поможет, но как-то не хочется при подчиненных… Может, в другой раз?
— Непременно, — пообещала я, прибавляя шаг. — А до тех пор я потренируюсь на боксерской груше.
— Да подожди ты, — снова задержал меня Андрей, — я же тебе главного не сказал… Ситуация у нас получается непростая… Короче, я этим делом буду заниматься и дальше, сама посуди, не могу же я его бросить из-за тебя. Представь, я этого маньяка уже полгода пасу — если, конечно, он приложил руку к здешним трупам, — а тут ты…
— Можно подумать, что я этому рада, — огрызнулась я.
— Да ты не сердись, — примирительно произнес мой бывший возлюбленный, — я это к тому, что нам теперь волей-неволей придется встречаться до тех пор, пока я во всем не разберусь. Как ни крути, ты все-таки свидетельница… Так вот, я тебя об одном попрошу: не очень афишируй наши с тобой отношения, чтобы не усложнять мне работу.
Ах вот в чем дело, оказывается!
Я пожала плечами:
— Да лови ты своего маньяка, ради бога, мне-то что до этого. Правда, было бы, конечно, лучше, если бы ты его поймал побыстрее… И не бойся, я никому не стану рассказывать, какие «нежные» отношения нас связывают, было бы чем гордиться…
— Ну вот и замечательно, — обрадовался он, — тогда больше не стану тебя задерживать.
С этими словами мужчина моих несбывшихся снов беззаботно мне подмигнул и, посвистывая, направился к своему «жигулю», а я осталась на платформе. Хоть я и обозвала его старым козлом, легче мне от этого не стало.
А потому, возвращаясь в дачный поселок, я всю дорогу крыла его последними словами, только уже мысленно.
Раз пять прокрутив в голове все известные мне ругательства, я иссякла, а посему заняла себя другими размышлениями. А подумать мне было о чем. Как вам, например, недавнее заявление моего вероломного любовника насчет того, что он уже полгода пасет маньяка, который якобы может быть причастен к убийствам в Дроздовке? Что-то мне невдомек, при чем здесь тогда томящиеся в заточении вдовый банкир и кудлатый шабашник?.. Даже если среди них и есть маньяк, то кто-то один. И потом, оба убийства произошли в течение одной недели, а Андрей ищет маньяка уже полгода, какая-то абракадабра получается.
* * *
Нинон, вопреки моим ожиданиям, отнюдь не тосковала в одиночестве, а потчевала кофием местного Анискина, который уютно расположился на террасе, прямо как родной. И, судя по всему, не только кофием (я заметила на столе еще и початую бутылку коньяка). Кроме того, они с Нинон о чем-то мило и непринужденно беседовали, будто закадычные приятели. Я опустилась в плетеное кресло и составила им компанию, правда, от коньяка предусмотрительно отказалась.
— Странный какой-то этот следователь из прокуратуры, — обронила Нинон, подвигая поближе к Анискину вазочку с печеньем.
— Московский выскочка! — с нескрываемым презрением отозвался о моем бывшем любовнике Анискин. — Мы их тут таких видали-перевидали… Только и горазды из себя Шерлоков Холмсов изображать, а как до дела, так ничего не умеют. Он, видите ли, маньяка ловит, не терпится ему повышение по службе заработать. А какой тут маньяк, обычная бытовуха!
Нинон покачала своей «ржаной» головой:
— Значит, все-таки Остроглазов сам свою жену того?.. Только когда же он успел?
— Да при чем тут Остроглазов! — Местный Анискин аппетитно хрустнул печеньем. — Это молдаванин ее приговорил.
— Что? — Мы с Нинон переглянулись. — Он признался?
— Сейчас, признался, — усмехнулся Анискин, — что он, дурак, признаваться? Он, конечно, отказывается, только против него неоспоримые улики имеются…
— Да ну?! — воскликнули мы с Нинон в один голос.
— В том-то и дело, — самодовольно заявил местный Анискин, — часики золотые в кармане его спецовки нашлись, очень приметные часики, с другими не спутаешь…
— Золотые?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64