— Давай завтра, а? У меня тут гости вообще-то.
— У меня тоже, — зловеще известила я. — Приезжай немедленно, это вопрос жизни и смерти.
— Хорошо, приеду, — торопливо заверила меня Инга. Что неоспоримо доказывало: она знала, она все знала.
Глава 2
Инга возникла в моей жизни в шестом классе средней общеобразовательной школы № 123. Ее привела наша классная руководительница Эмма Семеновна, представив перед уроком истории:
— Знакомьтесь, дети, это Инга Прокопчик, она будет с вами учиться.
Должна вам сообщить, что Инга тогда была очень упитанной девочкой со старомодной корзинкой из толстых кос на голове. Добавьте к этому нелепую юбку плиссе, делающую ее похожей на бочонок для засолки огурцов, и вы без труда представите себе бездну, отделяющую тогдашнюю Ингу от идеала. Помню, она страшно смущалась, а новые одноклассники беспардонно пялились на нее во все глаза, и особого дружелюбия в них не наблюдалось.
Неудивительно, что во мне она сразу вызвала острое сочувствие. Я хорошо знала, какая участь ей уготована: наши отъявленные остряки тут же приклеют ей обидную кличку, липкую, как жевательная резинка. Еще бы, такой «лакомый кусочек»: толстая девчонка с редким именем Инга и совершенно не сочетающейся с именем нелепой фамилией Прокопчик. Я как в воду глядела: Инге досталось издевательское прозвище Копчик, заслышав которое она вздрагивала и заливалась краской.
Я так прониклась сочувствием к несчастной жертве школьного террора, что немедленно взяла ее под свое крыло, обеспечив защиту и покровительство. Я вступалась за нее всякий раз, как кто-нибудь из наших раздолбаев собирался ее обидеть, за что Инга платила мне редкой во все времена монетой — преданностью и восхищением. Признаюсь, мне это было очень даже лестно.
Все резко изменилось после восьмого класса. Инга провела летние каникулы у каких-то родственников, а вернулась неузнаваемой. Пухлая и неповоротливая, как жук, упавший на спину, девчонка превратилась в стройную красивую девушку. Словно ее подменили или она, как Царевна-лягушка из сказки, сбросила наконец отвратительную бородавчатую шкурку и предстала в своей подлинной красе. Я потеряла дар речи, как только оценила масштабы волшебного Ингиного перевоплощения. Подумать только, а ведь я собиралась опекать ее, бедную, чуть ли не до гробовой доски, получая от этого глубокое моральное удовлетворение. И нате вам — за одни только летние каникулы мой привычный обжитой мир перевернулся с ног на голову. Преображенная Инга больше не нуждалась в защите и покровительстве и при желании сама могла взять над кем-нибудь шефство. Например, надо мной, все еще пребывающей в гадких утятах.
Осознав, что мы поменялись ролями, я пришла в жуткое замешательство, а новая Инга неожиданно открылась мне с новой же стороны, продемонстрировав беспрецедентное великодушие. Она вела себя безупречно, словно ничего такого особенного с ней не произошло, и наши отношения остались прежними. Так, вероятно, гусеница превращается в прекрасную бабочку-махаон, не делая из этого превращения события. Ну подумаешь, превратилась и превратилась, ведь так и должно было случиться, разве нет?
И если бы Ингина красота заключалась только в правильных чертах лица и длинных ножках… Так нет же, в ней было нечто большее, и это нечто даже я своим недоразвитым подростковым умишком осознала. В ней буквально во всем угадывалась порода, вплоть до пресловутых кончиков ногтей в форме цветочных лепестков. И откуда только все взялось, буквально из ничего, завистливо вздыхали записные школьные красавицы, которых Инга оставила далеко позади, — господи, да они ей даже в затылок не дышали! — и упорно набивались ей в подружки. Сначала я боялась, что всеобщее внимание вскружит Инге голову и она забудет про меня, но потом успокоилась.
Скоро мы закончили школу: я — с одной четверкой по математике, а Инга — с одной четверкой по пению. С той разницей, что остальные у меня были пятерки, а у Инги — тройки. Учеба ей не то чтобы не давалась, скорее не доставляла удовольствия, как мне, а напрягаться ради галочки она не хотела. Однако же, когда я рванула в Москву поступать в университет, Инга последовала моему примеру. Я-то поступила, а Инга срезалась на первом же экзамене, но унывать не стала, быстро устроилась на курсы секретарей-референтов, быстро нашла работу в какой-то фирмочке и «омосквичилась» не в пример быстрее меня. Я-то все торчала по библиотекам, исправно посещала коллоквиумы и писала заумные курсовые, а она жила полной жизнью со всеми прилагающимися к ней причиндалами вроде дискотек, свиданий при луне и увлекательных путешествий по магазинам.
Что самое удивительное, замуж я все-таки вышла раньше Инги, хотя, по логике вещей, должна была засидеться в старых девах. Собственно, только из опасения в них засидеться я и приняла Генкино предложение. Инга не торопилась, поскольку, имея множество вариантов, затруднялась с выбором, а у меня, кроме Генки, никого не было, потому и глаза не разбегались, сосредоточились на его веснушчатой физиономии и съехались к переносице. Да так, что потом разъехаться не могли. И хоть бы он представлял собой что-нибудь выдающееся, а то ведь совершенно посредственный экземпляр, к тридцати годам обзаведшийся обширной лысиной, вялым брюшком и прогрессирующей близорукостью. И тем не менее он меня бросил. Ясное дело, я бы хотела, чтобы все было наоборот, и, вздумай он вернуться, наверное, приняла бы его обратно. Зачем? Именно для того, чтобы переиграть это кино заново и выставить Генку за дверь с тихим торжеством отмщенной добродетели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90