Да где эта чертова сковородка, никак не найду…
— Эй, ты чего там возишься? Шевелись, а то жрать охота, — окликнул меня снизу Лонг.
Именно снизу, потому что вместе с табуретом я была выше его примерно на полголовы. Впрочем, он стоял, чуть склонившись, потому что заглядывал в банки с крупами в надежде разыскать еще что-нибудь мало-мальски съедобное. И я со своего табурета имела прекрасную возможность обозревать его костистый затылок и сильно оттопыренные уши.
— Ишь, раскомандовался, — бормотала я себе под нос, нашаривая сковородку. Ну кому это понравится: врываются в твой дом без приглашения, лупят по башке, отнимают деньги, съедают сосиски, а потом тебя же обвиняют в негостеприимности.
Ну наконец-то, вот и сковородка. Ого, а я уже и забыла, какая она тяжелая. Это вам не «Тефаль», который денно и нощно думает о нас, а стратегический советский «чугуний». Такую сковородку лучше не ронять, чтобы ненароком не зашибить соседей снизу.
— Чего ты там застряла? — Лонг перестал шарить по банкам для круп, поднял голову и даже попытался инстинктивно заслониться рукой. Поздно, стратегическая сковородка с неумолимой необратимостью уже приближалась к его зализанному темечку. Не проронив и звука, он шмякнулся на пол, широко разбросав длинные худые ноги. Уж не убила ли я его, часом?
Я спрыгнула со стула и присела рядом с Лонгом на корточки, по-прежнему сжимая в руках сковородку. Живой, дышит, а на затылке — здоровенная шишка и, между прочим, продолжает расти на глазах. Не теряя ни минуты, я притащила из комнаты моток бельевой веревки, той самой, которой прежде Лонг связывал меня, и, не особенно церемонясь, повторила ту же процедуру с ним. И рот ему скотчем заклеила, между прочим, не без удовольствия. Пусть на своей шкуре почувствует, каково это.
Потом обшарила его карманы. Обнаружила сотовый телефон и две смятые пятисотрублевые бумажки, жирный кулек из-под жареной картошки и полпригоршни засохших хлебных крошек. Все, кроме кулька и крошек, реквизировала в свою пользу: деньги — в порядке компенсации за Ингино портмоне, а телефон — на всякий случай.
— Порядок. — Я сдула волосы со вспотевшего лба и уже собиралась подняться с полу, как поверженный Лонг закопошился. Пришлось еще разок огреть его сковородкой и пнуть ногой для верности. Ненасытный тип сразу затих.
Ну вот, теперь можно было отправляться в спальню — освобождать своего американского кузена, пока Борода с Беляшом не нагрянули. Мне все еще не верилось, что я улизнула от них во второй раз. Почти улизнула. Кстати, не подозрительно ли это, учитывая, что я родом из печально знаменитого Виллабаджо? А, как по-вашему? Лично я могу найти только одно относительно разумное объяснение данному феномену: в нежданном появлении на моем туманном горизонте гражданина США Отто Кетлинга. Возможно, именно он привнес в эту затянувшуюся историю сказочный дух американских блокбастеров, в которых, как известно, все рано или поздно кончается — чем-чем? Вот именно: хеппи-эндом!
Глава 32
Только я содрала скотч со рта Отто, как сразу же об этом пожалела, потому что новоявленный американский родственник немедленно забросал меня вопросами на чистейшем русском языке. У меня к нему вопросов было не меньше, но я-то крепилась!
— Потом, потом, — повторяла я, сражаясь с узлами на веревке, стягивающей его запястья, — еще успеется.
А ему, видать, не терпелось донести до меня свою сугубо американскую точку зрения:
— Да, говорили мне, что в России сплошная мафия, но чтобы вот так вот, сразу…
Естественно, мне стало обидно за Россию, и я прошипела сквозь зубы:
— Вот и сидел бы в своей Америке, кто не давал…
— Они кто, твои дружки? — Отто, морщась, растирал затекшие руки.
Смотри-ка, на «ты» перешел. Видимо, уверенность в том, что перед ним стопроцентная русская Сонька Золотая Ручка, избавила его от излишков учтивости.
— Ага, они мои сообщники, — с готовностью подтвердила я, — раньше мы вместе грабили и убивали, а потом не поделили добычу и немного поссорились. Ничего, еще помиримся, а там, глядишь, банк возьмем или самолет угоним, что подвернется…
— Это серьезно? — Пришибленная американская физиономия Отто заметно вытянулась.
— Конечно, серьезно, — кивнула я, отдуваясь (Беляш связал глупого янки на совесть). — Да у нас тут все такие. Народ в основном уже попривык, ничего не боится. Ну разве что, когда медведь на Красную площадь забредет, тогда переполох случается, это точно. Потому что неизвестно, чего от него ждать, от медведя-то. Косолапый, он ведь долларами не интересуется, просто съест без долгих разговоров — и поминай как звали. Но медведь — это сейчас редкость, ну, может, раз в неделю забредет, ну два, от силы — три…
— Понятно… — Маленькие аккуратные уши Отто слегка порозовели. Окончательно избавившись от пут, он встал на ноги и немного потоптался на месте, словно проверяя, не утратил ли способность передвигаться.
— Ладно, пошли отсюда, — поторопила я его, поскольку в своих способностях вязать надежные узлы была не слишком уверена. Оглушенный сковородкой, Лонг мог в любую минуту очухаться, выпутаться и сильно затруднить наш с Отто тактический отход.
Племянника тети Любы — долгожительницы долго уговаривать не пришлось, вот только в прихожей, пока я снимала с вешалки ветровку, он слегка замешкался. Увидел торчащие из кухни ноги Лонга и спросил шепотом:
— Что это с ним?
Я отмахнулась:
— Пал жертвой одного из смертных грехов.
— Какого именно? — Эти янки такие дотошные!
— Чревоугодия, — удовлетворила я его любопытство уже за дверью.
— Отравился, что ли? — туго соображал буква-лист Отто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90